— Спасибо, Марина Никитична, что пригласили меня на танец. Я очень, очень вам за это благодарен, — со странной душевностью в голосе проговорил, наклонившись к ее уху, случайно выхваченный из толпы кавалер.

Марина подняла голову, глянула удивленно:

— Да не стоит такой уж благодарности… Пригласила и пригласила, подумаешь.

— Ну да… Конечно… Извините.

— А извиняетесь за что? Странный вы какой, однако.

Впрочем, странность эта вскоре сама себя и объяснила. Пробиравшаяся через толпу танцующих Альбина вдруг сунула Марине локоть под бок, случайно, конечно же, но получилось довольно больно. Она ойкнула, вздрогнула, глянула Альбине вслед удивленно. И тут же встретила глаза девушки — гневные, обиженные, будто молнией полоснувшие. «Ого! Да тут настоящие ревнивые страсти бушуют!» — хулигански подумала она и весьма заинтересованно подняла голову, чтобы разглядеть своего случайного партнера. А что — хороший, между прочим, парень. Молодой. Ужас какой симпатичный. И пахнет от него хорошо. Молодостью пахнет, приличным воспитанием, высшим образованием. Альбину можно понять, губа у девушки не дура.

— Она что, на меня обиделась, да? Поверьте, я нечаянно. Я вовсе не стремилась вас приглашать, просто так получилось! — принялась весело и снисходительно извиняться Марина. Но кавалер перебил ее так же весело:

— Я очень, очень рад, что у вас так получилось. Спасибо вам.

— А… она что, преследует вас, да? — заговорщицки и довольно нахально мотнула головой в сторону уходящей Альбины Марина. — Сильно и настырно претендует на внимание?

— Ну… В общем, неважно. Моя беда в том, что я женщинам хамить не умею.

— Почему же беда? Это совсем не беда. И впрямь, никогда не стоит хамить женщинам. Раз понравились — терпите, будьте мужчиной, — произнесла она вслух тоном сварливой тетки. По возрасту она ж и в самом деле ему в тетки годится! Имеет право на воспитание молодежи! И неважно, что сама только что практически насильно в танец навязалась.

— А я и терплю… — покладисто и в то же время несколько игриво произнес молодой человек и с сожалением, а может, ей показалось, что с сожалением, разомкнул на последнем музыкальном аккорде свои танцевальные объятия.

Тут же возникло в опасной близости красное пьяненькое лицо Валерия Ильича. Сердитое. Он даже за локоть ее приготовился цапнуть, пытаясь привлечь в танец, и Марине пришлось неловко взмахнуть руками, чтобы увернуться от его поползновений. А поскольку взмахнула — куда деваться-то? Не изображать же из себя пьяную птицу в полете? Один выход и остался — снова возложить ладони на крепкие молодые плечи и увлечь их призывно в ритм тягучего танго. Впрочем, молодые крепкие плечи ничего против танго не имели. И молодые крепкие руки тоже. Одна рука основательно устроилась у Марины на спине, другая по-хозяйски сжала ладонь… Хороший танец — танго. Сплошной экспромт. Если поймешь его суть, получишь огромное удовольствие. А еще тут главное, чтобы партнер не подвел — чтобы понял, что страстно хулиганить надо вместе. Этот, кажется, понял. Надо же! Вроде молодежь сейчас танго не особо жалует?

Как-то незаметно образовалось вокруг них пустое пространство, ограниченное кру́гом наблюдающих. А может, любующихся их танцем. И даже аплодисменты они сорвали, когда замерли на последних аккордах в томительной позе. И дурашливо раскланялись, держась за руки. А когда грянула музыка, на сей раз веселая, скромно отступили в сторонку.

— Я так понял, Марина Никитична, у нас общие интересы образовались, да? — громко проговорил он ей на ухо, пытаясь перекричать музыку, и повел подбородком в сторону лихо отплясывающего Валерия Ильича. — Это вы от него в мои объятия так пугливо рванули?

— А вы думали, я и впрямь вас от Альбины спасаю, что ли? Добрая такая тетенька? Может, жалеете теперь, что я вами так вероломно воспользовалась?

— Нет, ничуть. Наоборот, предлагаю держаться вместе. Объявляю себя вашим кавалером и защитником! Не возражаете?

— Нет. Ничуть.

— Тогда, может, шампанского?

— Лучше вина.

— Ага! Сейчас я все организую…

Усевшись на свое место и следя за суетой своего кавалера, Марина лихорадочно пыталась вспомнить его имя. Ей же представляли всех, когда она сюда в первый день заявилась! Нет, не вспомнить, ни за что не вспомнить. Это потом к новым именам привыкаешь, а в первый день они идут одной строкой, в голове не задерживаясь. И должность она этого парня не помнила. Да если честно, и лица тоже. У нее вообще была плохая память на лица. Что ж, придется спрашивать.

— Прости, но я не помню, как тебя зовут.

— Ничего страшного. Меня зовут Илья. Я здесь системным администратором работаю. И программу в компьютер я вам в первый день устанавливал. Не помните? Полдня у вас в кабинете провел.

— А… Да-да, как же… Конечно, припоминаю…

Ничего она на самом деле не припоминала. Действительно, крутился в кабинете какой-то высокий парень. Она на него внимания тогда не обратила. Она в тот день вообще временно разучилась концентрировать на ком-нибудь свое внимание. Когда тебя из нормальной привычной жизни резко выталкивают, летишь какое-то время по инерции, боясь упасть. И не соображаешь ничего. И лиц не замечаешь, и слов не слышишь.

— А весело у вас тут! — Марина легко махнула рукой в сторону танцующих. — Всегда так шумно дни рождения празднуете?

— Не могу сказать. Я тоже здесь недавно работаю. Три месяца всего.

— И все три месяца отбиваешься от Альбины?

Он помолчал, пожал неопределенно плечами, отвел взгляд в сторону. Потом проговорил виновато:

— Я не понимаю, почему она такая… упорная. Решила почему-то, что меня можно взять приступом и в карман положить. Наверное, я такое впечатление произвожу? Инфантильного такого типа.

Марина повернулась, глянула на него внимательно. Действительно, был в его юной мужской внешности явный интеллигентский изъян — слишком уж бросалась в глаза категорическая неспособность к хамству. Такой действительно скорее руку себе отрежет, чем женщине откажет. Будет мучиться и выкручиваться, всмятку себя разобьет, но вежливость молчаливую проявит. Потому и будет всю жизнь притягивать к себе волевых особ, таких, как Альбина. Ей же, бедненькой, и впрямь кажется: протяни руку — и парень в кармане. А не тут-то было. Парень-то не прост. Далеко не прост. Одни глаза чего стоят — яркие, смешливые, голубые, в шикарном обрамлении густых игольчатых ресниц. Сказочные глаза. Да и остальные черты лица тоже ничего, вполне породистые. Высокий выпуклый лоб, светлые волосы, коротко стриженные, торчат ежиком, красивые, как у девчонки, пухлые губы и ямочка на подбородке. Хороший парень. Такого любая захочет в карман положить. Не виноватая эта Альбина. Пострадавшая скорее.

А вот и сама она легка на помине, выросла перед ними горой:

— Илья… Можно тебя на пару слов?

В ее сторону она даже не посмотрела, будто Марины здесь и не было. Однако присутствовало в этом «несмотрении» слишком уж большое Альбинино личное, наболевшее, слишком нарочитое и объемное (Марине даже показалось, что она физически почувствовала этот переизбыток). Сразу стало не по себе, и спасительное хмельное состояние разом ушло, и захотелось домой — под душ со слезами, под одеяло, уткнуться в подушку, чтоб не видел никто.