— То есть в данный момент, я правильно вас понимаю?

— Думаю, да. Не хочу вас пугать, но лучше постоянно быть наготове. — Он положил пистоль рядом с собой на столик:

— Чарльз, вы должны уйти. Вы не можете здесь спать. Это… это просто неприлично.

Он уселся, опустив ноги на пол и откинув волосы со лба.

— Прошу меня извинить, Мария. Я не стал вас пугать. Я же сказал, когда я вошел, вы крепко спали. И я не хотел вас будить.

— И все-таки вы меня разбудили! — негодующе воскликнула она, не подозревая, как очаровательно выглядит с рассыпавшимися по плечам роскошными волосами. — Как вы осмелились на такую дерзость? Если вы и дальше будете вести себя так безрассудно, вы погубите мою репутацию!

Он слегка улыбнулся:

— О нет, мое поведение отнюдь не безрассудно. Если бы вы могли видеть чуть дальше своего очаровательного носика, то поняли бы, что мною руководит исключительно стремление помочь вам. Не забывайте, я нахожусь здесь, чтобы защищать вас.

Но Мария продолжала сокрушаться:

— Когда мы отправились в эту поездку, признаюсь, я даже не подумала, как будут устроены наши ночлеги. Мне просто в голову не пришло спросить об этом. Моя тетушка пришла бы в ужас, если бы узнала, что мы ночью находимся в одной комнате.

— Не сомневаюсь, хотя я предупредил ее, что мы будем путешествовать под видом супругов. Сейчас вас меньше всего должна беспокоить ваша репутация. А вообще мне кажется, — продолжал он, притворно нахмурив брови, — вы только пытаетесь проверить, способен ли я вас защитить.

— Вовсе нет… То есть, разумеется, я вам очень благодарна… Но… О! Ну почему вы не устроили так, чтобы я считалась вашей сестрой или кузиной… но только не вашей женой!

— Потому что в качестве вашего супруга я имею право постоянно оберегать вас. Какой от меня был бы толк, если бы тот деревенщина вдруг вздумал найти себе подружку в вашем лице? Насколько я могу судить по тем непристойно раскрашенным женщинам, которых мы видели в общем зале, вы — самая красивая и соблазнительная, так что его не за что винить. Вы — воплощенная мечта любого мужчины, Мария.

Говоря все это, он не отрывал взгляда от ее лица, но вот он посмотрел чуть ниже, в глазах его вспыхнул огонь, и Мария, вспомнив о своем виде, украдкой проследила за направлением его взгляда. Страхи ее оправдались, когда она увидела, что под тонким батистом четко обрисовываются холмики ее грудей. Подняв голову, она посмотрела ему прямо в глаза и, стараясь скрыть свою растерянность, пробормотала:

— Дверь запирается, поэтому он не мог бы войти.

— Ну, для такого пройдохи было бы желание, а уж способ проникнуть к вам он всегда найдет.

Увидев, как она обхватила свои плечи в жалкой попытке прикрыться от его взгляда, он только теперь сообразил, каким пугающим должен был показаться его поступок Марии, которую всю ее жизнь оберегали от общения с представителями грубого пола, да и от остального мира.

Он встал и с высоты своего роста посмотрел на ее встревоженное лицо.

— Вы вели скромную жизнь под строгим оком вашей тетушки, с ее непоколебимыми правилами относительно воспитания благородных девушек. Могу я дать вам один совет, Мария? Запомните: благоразумнее прислушиваться к голосу здравого смысла, чем рабски следовать требованиям приличий.

Неожиданно для нее самой совет Чарльза заинтересовал ее.

— Как же так? Ваш совет полностью противоречит всему, чему учила нас с Констанс тетушка и гувернантки!

— Да, я придерживаюсь такой точки зрения, потому что она тысячу раз оправдала себя. А если бы я следовал правилам приличия, забыв о здравом смысле, — как вы думаете, что стало бы с вами, если бы я не задержал вашего обожателя, когда он приблизился к вашей двери?

Глаза ее наполнились ужасом, а рука взлетела к горлу.

— Неужели он действительно хотел войти в мою комнату?! Но… но ни один мужчина не рискнет войти к женщине, зная, что там его встретит разгневанный муж!

— Вот именно! — серьезно кивнул Чарльз. — Но он был пьян, поэтому ничего не соображал и хотел сюда вломиться, пока я… словом, не убедил его хорошенько подумать.

— И пистоль… Вы думали и его применить против… против этого деревенщины?

— Если пришлось бы, в чем я сильно сомневаюсь. — Глаза его сурово сверкнули. — Этот тип больше не сможет подняться по лестнице, не говоря уже о том, чтобы приставать к молодой женщине в ее спальне.

— Почему? Что вы с ним сделали? — с тревогой спросила она.

— Скажем просто, сейчас он спит как младенец. — Он сощурил глаза и насмешливо усмехнулся. — Вы оставили дверь незапертой, а иначе как бы я сюда проник?

— Но вы не имели права войти ко мне.

— И где же, по-вашему, я должен был спать — может, у ваших дверей, чтобы навести людей на подозрения? — с кривой усмешкой недоумевал он. — А если вас тревожит мнение вашей тетушки, — он понизил голос до трагического шепота, будто эта грозная особа могла в любую секунду материализоваться в комнате, — то успокойтесь. Ей не обязательно знать об этом.

Поразмыслив, Мария признала его правоту.

— Я никогда не была о тетушке слишком высокого мнения. Просто мне и в голову не приходило подвергать сомнениям ее авторитет и разумность ее неукоснительного следования правилам приличия и этикета.

— Это и понятно. В образцовой Франции, как и в Англии, юные девушки не сомневаются в старших. Но сейчас не те времена. Зачастую люди оказываются в самых непредвиденных и даже рискованных ситуациях. Не сомневаюсь, что ваша тетушка считала бы скандальным то, что мне представляется самым разумным поведением.

— А меня приравняла бы к падшим женщинам. Какой ужас! С ее твердыми понятиями о приличиях, она предпочла бы, чтобы вы оставили меня на милость этого неотесанного деревенщины, чем провели со мной всю ночь в одной комнате.

— Значит, вы согласны, что моя точка зрения намного разумнее, чем взгляды вашей тетушки?

Мария кивнула и весело улыбнулась, и на ее свежих щечках обозначились очаровательные ямочки.

— Да! — прошептала она, чувствуя, как с нее словно спали железные узы, связывающие ее с замком Феро.

Чарльз был рад видеть ее искреннюю, чистосердечную радость, но не ответил на ее улыбку. Казалось, она как-то сразу повзрослела, появившиеся под глазами тени делали их еще больше. На белом батисте рубашки резко выделялась черная масса густых кудрей, упавших на плечи, в сумраке комнаты отливающих синевой.

Внезапно Чарльзу вспомнился ее жених, этот подлец и развратник Генри Уиистон. Он представил, как он запускает свои лапы в эти мягкие, источающие нежный запах локоны, обхватывает ее обнаженные плечи, впивается привыкшими к грязной лжи губами в этот нежный, невинный рот. Он круто отвернулся и уставился на слабо тлеющие угли.

— Советую вам снова лечь спать. Завтрашний день мы опять проведем в пути, так что вам нужно хорошенько отдохнуть и набраться сил. Можете мне поверить, вас никто не потревожит.