теперь как её день, так мужики трепещут, за два месяца уже лебезить начинают, только что не пляшут под окнами. Боятся, чтобы не выгнали. А мой, дубина, даже не почесался — раз, другой… Ну я и решила, на шакала мне такой, если даже не думает, что я могу и без него обойтись!

Олог подавился вопросом «А можешь?» — очевидно, лавка год простояла, и брошку красивую хозяйка не продала. И то сказать, если уж ему тут спину целительница выправила, когда раньше ни один мужик не мог — а тут всего-то лавка с лепёшками, не такое уж большое дело.

— А нового-то ищешь? — спросил он вместо этого, с перепугу перейдя на ты.

Хозяйка покосилась на него с той самой хитрецой.

— Так, посматриваю иногда, особенно если достойный человек вечером в праздник один заходит.

У Олога вскипело в голове, и дело было не в жаре от печи. Он не мог не распознать приглашения, но ему ой как давно их не делали. И то сказать, он жил на отшибе, одевался — чтобы в кузне работать сподручнее, а еду покупал у ближайшего соседа. Теперь же… Он глянул на висящую на крючке шубу, а потом на свою инопланетную одежду. Раньше-то за деньги приличные вещи было не купить, а теперь лавки на всех углах. Он только хотел объяснить даме, что она неправильно его оценила, но тут же понял, что она-то как раз всё оценила правильно. У него был свой дом, своя кузня, доходные договора и огромная сумма в банке. Шакал, да он мог выложить за ребёнка хоть прям щас!

Конечно, оставались вопросы — как легко дама делала подобные предложения да не разделит ли он судьбу её прежнего мужа, но дама его опередила.

— Только я теперь учёная, — сказала она разговорным тоном, подливая ему чай. — Карман твой платиновый громко звенит, но есть вещи и поважнее. Надо насухую попробовать сначала. Вот если до следующего дня Хотон-хон не полаемся, тогда можно и к Старейшинам пойти.

— И… — выдавил Олог, понимая, что его мнения вообще никто не спрашивает, — часто ты пробуешь… насухую?

Хозяйка поставила перед ним его пиалу и сложила руки на коленях, делано потупившись.

— Часто не выйдет. Это только в день Хотон-хон не зазорно. Теперь говорят «Хотон-хон гуляет, Старейшины обомлевают». А ты осторожнее в другой раз в праздник из дому выходи!

Мы с тобой одной крови, крови ли?

Солнце палило нещадно, и от мгновенного теплового удара Хоса спасал только сухой степной ветер. В человеческой форме немного защищала одежда, но спать в человеческой форме он не любил, уж очень она угловатая и негибкая. В своих домах люди поддерживали гораздо более комфортный климат — в первую очередь, сами дома хорошо защищали от жары, а в засушливых регионах дома обязательно устраивали декоративный водопадик или хоть мокрые тряпки на окна вешали, чтобы легче дышалось.

Но сейчас дома остались далеко — Байч-Харах поволок Хоса разведывать место для каких-то штук, которые что-то там должны делать с ветром. Подробности Хоса не интересовали, только площадь основания и что живёт в степи на этой площади. Он уже всё разнюхал и отчитался, но люди теперь стали выяснять что-то там с розой ветров, пару раз подёргали его на тему маршрутов перелётных птиц, так что пришлось разыскать местных и расспросить, а потом углубились в проверку почвы каким-то специальным аппаратом.

— Можешь пока поспать, — сказал ему Байч-Харах, выдавая гостинец: холодную, со слезой ногу индюка. Хос перекинулся мгновенно, потому что не любил пачкать в мясе человеческие руки, на них потом оставалась неприятная жирная плёнка. Ухватив ногу зубами, он с урчанием потрусил в высокую степную траву.

Нога была хороша, хоть и длилась недолго, а вот в траве стоял жар, почти как у Мангуста в царстве. Не вытерпев и получаса, Хос привстал на задние лапы и огляделся. Степь простиралась до горизонта в две стороны, а в третью упиралась в горы, но дотуда бегом можно до заката бежать, это по жаре-то. Вздохнув и поняв, что в тишине и подальше от людей поспать не получится, Хос забрёл в тень от унгуца и устроился у того края, в сторону которого эта тень двигалась. Так можно было часок-другой проспать без переползаний.

— Жарко тебе? — сочувственно спросил Байч-Харах, отвлекшись от разговора. Его инженеры косились на Хоса нервно и старались не вставать к нему спиной. — Хочешь, в унгуце включу кондиционер?

Хос помотал головой. Кондиционер, конечно, охлаждал, но он также зудел и наполнял воздух какой-то парфюмерно-пластиковой отдушкой, которую люди не чуяли. Хос уже несколько раз мечтал, что когда-нибудь придёт на завод и заставит их сделать такой кондиционер, чтобы Хос не чуял запах.

Байч-Харах посмотрел на него ещё немножко, потом достал из унгуца одеяло, поковырял уголок и накрыл Хоса. Тот хотел было возмутиться — куда в такую жару ещё одеяло? Но тут понял, что у этой штуки был охлаждающий эффект. С подогревающими одеялами Хос уже имел дело на северах, а тут что-то новенькое.

Поначалу он растянулся на спине, благо рельеф степной почвы позволял пристроить хребет так, чтобы не заваливаться набок. Но через полчасика достаточно остыл, чтобы свернуться клубком. Вскоре человеческие голоса его уже не беспокоили — привык за годы службы. Особенно если хоть один из голосов принадлежал кому-то из друзей, как сейчас, мирно болтающие люди больше не звучали как опасность.

Проспал Хос до заката. Тень давно ушла на другую сторону унгуца, а он даже не заметил, так хорошо было под волшебным одеялом. Он бы и дальше спал, пока Байч-Харах не пришёл бы его поднимать и загонять в унгуц, но его разбудило что-то, коснувшееся лапы. Хос осторожно потянул носом воздух.

Эге, да у него под одеялом гости. Похоже, какая-то степная мелочь, но не грызуны. Пахнут как хищники, только молодые. Детёныши. Молоком пахнут. Сурикаты? Песчаные ласки? Нет, у тех детёныши совсем маленькие, а тут…

Хос приоткрыл один глаз. Слева от его вытянутой лапы и правда свернулись три клубка. По расцветке их природу было не определить: поперечно-полосатые волоски, в массе своей создающие рябь, на которой трудно задержать взгляд. Половина всех мохнатых тварей так выглядит. Хос аккуратно поднял лапу и перекувырнул ближайшую тварь так, чтобы она развернулась из клубка и показала морду. Морда оказалась светлая, треугольная, с большими ушами. Тварь в растерянности замахала лапками, и от неё пахнуло теплом… и псиной. Хос рефлекторно фыркнул.

Вообще у него обычно не возникало конфликтов с собаками: в его родном лесу никаких псин не было, а Филин сам боялся его до дрожи в хвосте. Но это потому, что Филин умный. Городские же собаки с перепугу начинали орать, так что если Хос прогуливался вечерком по улицам, его маршрут можно было отследить по брёху до небес. Хос шум не любил, но заткнуть заполошных идиотов можно было разве что напугав их до полусмерти, а тут уже хозяева возражали. Поэтому Хос старательно выбирал для прогулок улицы, на которых не жили собаки, благо в большом городе таких хватало.

Конечно, стоило ему фыркнуть, как все трое щенков подскочили и заголосили. Они не мяукали, как милые котята, а подвывали, как напуганный Филин, и Хос раздражался всё больше. Проще всего было бы их прибить и сожрать, но он не очень любил в своей пище запах псины, да и не проголодался ещё…

К тому же на тонкое завывание щенков откликнулся голос взрослого. И судя по тому, что от этого голоса трава легла пластом, это была не просто собака.

Хос вскочил и заметался, слишком поздно сообразив, что всё ещё накрыт с головой одеялом. Тряпка пропускала сколько-то света, но не так много, чтобы видеть, куда идёшь, да ещё путалась под ногами.

— Это не ты кричал? — раздался над ухом голос Байч-Хараха, который милостиво приподнял уголок, позволяя Хосу высунуть голову. Тот наконец прикинул обстановку.

По качеству звука он прикидывал, что взрослый пёс орал из степи, и что бежать ему досюда минут пятнадцать. Если он один. Но если был бы не один, ему бы откликнулись, это ж собаки. Если он добежит, пока тут будут люди, то скорее всего решит, что это они обижали его щенков. Не долго думая, Хос перекинулся.

— Тут шакал, — выпалил он. — Такой, как я. Брониан. Я напугал его щенков. Он тут щас всех порвёт! Быстро улетаем!

— А где щенки? — спокойно спросил Байч-Харах, и Хосу пришлось напомнить себе,