«Вот как он, оказывается, может! А я его таким и не знала… И опять, дурища, все пропустила! Дед и дед – с детства привыкла, что вроде в холопах, да как родной нам… Вот и видела в нем только старика, что нам сказки рассказывал, да Гриньке свистульки делал… А ведь он же много лет у батюшки в доверенных ходил, а до того у деда… То-то отец с ним, почитай, как с равным обращался и совета не гнушался спросить. А уж приказчики, даже вольные, кто поумнее, ему первыми кланялись. Значит, было за что?»

А Семен продолжал рассуждать, словно сам с собой:

– Сотник, конечно, сейчас сила. Но недовольные всегда сыщутся, и хорошо, коли на разговорах успокоятся: народ без вожака пошумит-пошумит и утихнет. А вот коли вожак найдется – жди беды…

Сейчас у Арины язык бы не повернулся назвать Семена дедом: перед ней сидел битый жизнью, жилистый и опытный муж.

«Батюшки! Это что ж он пережил-то, что ТАК говорит? А ведь он сейчас решает про себя что-то важное… Что, интересно? В верности его и сомнений быть не может, но что-то он сейчас недоговаривает!»

Арина стояла, прислонившись к ограде, и молчала, ожидая продолжения странного разговора. А привычный дед (опять дед!) снова занял место незнакомого и – чего греха таить! – пугающего мужа:

– Народ, Аринушка, у нас дурной – когда толпой-то. Это на доброе дело толпа не враз соберется, а вот на злое – сама кинется, укажи только. Поодиночке всяк человек и умный, и добрый, и рассудительный, а в толпе у него куда что девается. Иной раз и себе во вред, но если все идут – и он попрет. И чем толпа больше, тем рассудка у нее меньше и тем она страшнее.

Корней Агеич, по всему видать, удачу крепко за хвост ухватил, а завистники у удачливого человека всегда сыщутся – перенять ее захотят. Коли окажется среди тех завистников такой, кто умеет толпой верховодить, то он может людским недовольством воспользоваться. Ну, может, и не завтра такие найдутся, но все-таки… Потому сотник и не хочет лишний раз людям в глаза лезть с тем добром, что с Куньева привез и что после бунтовщиков получил.

Сколько у него на подворье осталось, а сколько сюда перевезли, никто и не знает, поди. Все слышали, что он Андрею щедрую долю выделил? Слышали. Да еще бабы завидущие приврали с три короба. Пусть лучше тебе косточки перетирают у колодца, мол, пришлая вдовица ловко устроилось, а главного и не заметят. Народ что не видит, быстро забудет. Ну, не совсем, конечно, но хоть поминать почем зря не станет, и то хлеб… – дед Семен снова смотрел на Арину, ласково прищурившись, но ей отчего-то за привычным привиделся его прежний взгляд, незнакомый и тревожащий. – Теперь, если что, и добро тут под охраной, и самих Лисовинов не ухватишь, как зря. Нынче у нас в крепости теперь их побольше, чем в Ратном. Все внуки Корнеевы тут, так?

– Так… – Арина согласно кивнула. – Но все равно в Ратном не один Корней остался. И сын его там единственный, наследник.

– Это Лавр-то? – прищурился Семен. – Ты хоть раз слышала, чтобы его боярином звали?

– Боярином? Не слыхала… – Арина растерялась от такого вопроса, но тут же с недоумением пожала плечами и отмахнулась от деда. – Да ну тебя, Семен! Как бы я услышала-то? Он здесь и не бывает совсем…

– Правильно, не бывает. Хотя, чего бы не приехать? Сыновья-то его тут. А я тебе еще вот что скажу, – дед выставил вперед указующий перст, – в селе его так даже обозники не величают. Корнея, если кто с какой просьбой идет, боярином привыкают потихоньку, а его – нет. Лавр, да и все тут, а то и Лавруха. У нас вон, Михайлу и братанов его после похода иначе чем бояричами и не называют. Ну и кто тогда наследник? Нет, не Лавр, Аринушка, а Михайла – надежа у воеводы. Ему и передаст все, тут и сомнений нет. А после него – Лавровы сыновья. Потому Корней и бережет их пуще глаз!

Семен снова примолк, разглядывая Арину, потом хмыкнул, выплюнул изжеванную травинку, потянулся за следующей, а когда разогнулся, спросил совсем неожиданное:

– Вот, скажем, как крепость наша расположена, ты обратила внимание?

– Да, тут надежно… – кивнула Арина. – На острове почти.

– Эх ты! На острове… – усмехнулся дед. – Хотя, откуда тебе знать-то! Это я уже полазил вокруг: верши ставил, да про то, где поохотиться можно, разузнавал у лесовиков. Они-то сами охотой живут и здешние угодья знают.

Удачное место для крепости нашли – удобнее и не придумаешь! Мимо Ратного никакое воинство сюда не пройдет. Ни пешее, ни на ладьях. Там их и остановят или, при большой беде – не приведи Господи! – время протянут, чтобы тут к отпору приготовиться, ну, или уйти куда… в самом крайнем случае. А ежели из-за болота кто решит напасть, так мимо веси Великой Волхвы незамеченными не пройдут. Оттуда и нас, и Ратное упредят, да и боятся ее – лишний раз не сунутся. Так что если только малым числом тайком кто вокруг по лесу прокрадется, а большой силой – никак обойти не получится. К Ратному могут выйти – там вроде есть путь, сотня ходила, а в нашу сторону – никак.

– А если с той стороны? – Арина, всерьез заинтересовавшись, обернулась и кивнула на лес, который начинался сразу за пригорком, где стояла их усадьба. – Там что?

– А там еще лучше, – расплылся в улыбке Семен. – Там, лесовики сказывали, дальше, совсем за лесом, болото вовсе непроходимое. Да такое, что топь и зимой не замерзает. Потому пастухи в ту сторону стадо не гоняют, только вдоль реки. Хотя до той топи не менее дня идти, а все же опасаются. Оно-то нас с той стороны надежно от любой беды охраняет, а пуще всего – от того боярина, которого воевать ходили. Говорят, за той топью – тоже его земли, но это уже я не знаю, да и вообще – запутала ты меня! – неожиданно сердито махнул рукой Семен на оторопевшую от внезапного обвинения Арину. – Не о том совсем я говорю! А о том, что воевода сюда своих внуков не просто так поселил. Самое ценное – будущее рода – понадежнее укрыл. И Анна при них, и Андрей твой, и Алексей. Они, выходит, лисовиновского рода хранители! Самое ценное им боярин доверил, ну, значит, и добро тоже тут – под надежной охраной. И от любой беды в стороне. Поняла теперь?

«Почему же Корней Агеич мне не сказал? Хотя, с чего ему в свои тайны меня посвящать? Анна знает, да и… Теперь понятно, о чем они со старостой с Андреем договаривались…»

– Значит, так, Семен! – повернулась она к деду. – Надо, чтоб как можно дольше никто ничего толком не понял. Всем, конечно, глаза не отведешь, но что можно – постарайся!

– А как же, – деловито кивнул тот, выплевывая очередную травинку. – Воевода к нам на постой определил и ту скотину, что при крепости – для кухни. Ребятишек кормить – все равно стадо пасти. А к зиме загоны общие ставят и не землянки – вон хоромы какие! За стенами и не пересчитаешь, сколько их сюда пригнали. И овчарни опять же, и птичники – все у нас, под присмотром. Потому тут, на бугре, только Лисовины и строятся, и тын у всех усадеб общий, а все прочие – с той стороны… Тут чужих нет, да и в общей куче не так в глаза бросается.

Вот после этого разговора ей в очередной раз и вспомнился приезд Аристарха с Корнеем. Ох, прав дед – умен сотник! Андрея расспрашивать Арина не решалась: Аристарх ясно сказал – потом, но ей же самой думать и догадываться не заказано? Радовало, что Андрею тот разговор сил добавил, он прямо на глазах оживал. Арина невольно задумывалась: может, староста слово какое тайное знает – с него станется?