Хонакура знал куда более страшных убийц, чем этот добродушный молодой человек.

— Убийство — его работа. Ученица. Он честен и убивает только по необходимости. Воины не так часто получают возможность применить свое умение. Адепт Ннанджи очень хорошо исполняет свою работу — в некотором отношении лучше, чем Лорд Шонсу.

— Ты считаешь, что когда-нибудь Ннанджи станет Седьмым? — равнодушно спросила она; он почувствовал холод в ее вопросе.

Он поколебался с минуту, взвешивая причины необъяснимого прекращения ветра, этой бездыханной паузы в миссии Шонсу. Потом решил рискнуть неожиданным предположением.

— Я уверен в этом.

— Уверен, старый человек? «Уверен» — это очень сильное слово.

Сейчас ее голос звучал совсем как у ее матери.

— Это должно остаться в тайне, Тана, — сказал он.

Она удивленно кивнула.

— Это пророчество, — сказал он ей. — Когда Лорд Шонсу разговаривал с Богом, Тот передал ему для меня сообщение. Шонсу не понял его — это сообщение мог услышать только жрец. Но оно пришло от Бога. Поэтому — да, я уверен.

У нее были очень красивые глаза, большие и темные, опушенные очень длинными ресницами.

— Это пророчество о Ннанджи?

Он кивнул.

— Я присягну на мече, святейший, своей честью воина. Если ты мне скажешь, я никому не передам.

— Тогда я тебе верю, — сказал он. — Пророчество — в предисловии к одной из наших сутр. Мы, я имею в виду жрецы, всегда расценивали это как великий парадокс, но, возможно, воинам это так не кажется. Предисловие гласит: «Ученик может превзойти учителя».

Тана резко выдохнула.

— Это относится к Ннанджи?

— Да. Он поставил себе целью стать подопечным Шонсу. Ты ведь знаешь, он был всего лишь Вторым. Шонсу сделал его Четвертым за две недели. А теперь он равен Пятому, как говорит Шонсу.

— Шестому! — резко сказала она и замолчала в раздумье.

Он терпеливо подождал. Через некоторое время она подняла глаза.

— Но там говорится «может», а не «превзойдет». Хонакура покачал головой.

— Предсказание богов нельзя истолковать двояко, Тана. Бог сказал, что Ннанджи превзойдет. Это совершенно ясно! Он просто абсурдно молод даже для своего теперешнего ранга, а Шонсу говорит, что с каждым без исключения днем он фехтует все лучше. Он ничего не забывает. Да, Ннанджи станет Седьмым, и очень скоро, я думаю.

Тана нахмурилась.

— Он считает себя уже Шестым, но Шонсу не говорит ему сутры, последние, которые осталось выучить, для того, чтобы он мог попытаться добиться шестого ранга.

— Уверен, — сказал Хонакура, сам удивившись своей уверенности, — что Лорд Шонсу свято блюдет интересы своего подопечного. Ннанджи очень повезло, что он попал к такому наставнику, — очень немногое остается делать самому. Мораль той сутры, которую я упоминал, — подопечных нужно скрывать до поры до времени, — он усмехнулся, вспомнив об известном ему примере, — даже жрецы не застрахованы от опасности, с этим связанной. Ведь если подопечный терпит неудачу в продвижении, то и наставник рискует своим званием. Но я не думаю, что Лорд Шонсу так поступает с Ннанджи. Если он удерживает его от попытки стать Шестым, значит, считает, что Ннанджи еще не готов.

Это я так считаю, но Лорд Шонсу не дурак.

Она кивнула.

— А когда сбор завершится, Ннанджи ведь не удовлетворится должностью простого рива в какой-нибудь заброшенной деревушке?

— Ннанджи хочет быть свободным мечом. Он будет счастлив повести команду отчаянных воинов по свету в поисках приключений, подвигов и женщин.

Она кивнула и взглянула на него. Хонакура старательно изобразил сияющую улыбку на лице.

— Я думаю, ему не удастся заняться этим. У Богини найдутся более важные задачи для такого человека, как Ннанджи. Ему нужно руководство!

— Ты имеешь в виду… Он покачал головой.

— Не думаю, что я должен говорить больше.

Тана вспыхнула. Стремительно поднялась, взметнув желтыми одеждами. Она прошла мимо Шонсу, даже не взглянув на него, потом мимо троих членов урока сутр, которые в недоумении прервали свои песни. И скрылась в кубрике.

Хонакура тихонько засмеялся. Певцы вернулись к своему занятию. Шонсу продолжал строгать, он, определенно, даже не заметил Таны. Чего нельзя сказать про Джию.

Хонакура ждал с надеждой. Но по-прежнему не было признаков ни появления ветра, ни прекращения боли в его старых ребрах. Он огляделся и посоветовал себе набраться терпения. Хотя, возможно, хоть одну-то небольшую награду он заслужил — было бы интересно узнать, что все-таки делает этот великан, разбрасывая стружки по тщательно прибранной палубе Морехода Томияно.

Старик тяжело поднялся со ступеней, подошел к соломенному навесу и пристроился за спиной Шонсу. Его всегда радовало то, что он такой маленький и легкий, но в присутствии великана жрец чувствовал себя просто ребенком. Воин, повернув голову, молча приветствовал его. На какой-то момент Хонакуре показалось, что он снова вернулся на залитые утренним солнцем храмовые ступени, когда он так недолго беседовал с настоящим Шонсу — тот же жесткий взгляд, те же глубокие черные глаза, таящие в себе угрозу. Вздрогнув, он напомнил себе, что перед ним человек из мира снов, а не взаправдашний Шонсу, и не его вина, что его облик так же смертоносен, как и его меч.

— Ну, как Ученица Тана? — пророкотал воин своим напоминающим отдаленный гром басом.

Новое потрясение! Хонакура мог поклясться, что Шонсу даже не заметил ухода Таны, как не мог и видеть их беседующими.

— С ней все хорошо, — осторожно сказал он, стараясь не выдать своей реакции. Кроме того, он знал, что у Шонсу все седьмого ранга — его чувства, его наблюдательность. Может, у него и слух такой, что он мог слышать их разговор? Но это же невозможно!

Воин еще некоторое время продолжал изучать Хонакуру, потом снова вернулся к своему занятию. Через минуту он сказал:

— Ученица Тана удивила меня.

— Чем же, милорд? — спросил, как и ожидалось, Хонакура.

— Своим неожиданным и страстным интересом к сутрам, — пророкотал Шонсу.

— Мне кажется, она будет искать продвижения одновременно с Ннанджи.

— Похвально! Она ведь готова к нему, не так ли?

— В фехтовании — точно, — ответил воин, — и она удивительно быстро выучивает сутры. Не так, конечно, как Ннанджи.

Хонакура ждал, зная, что за этим последует большее.

И оно последовало.

— Ннанджи всегда готов заняться ее подготовкой — он может без конца любоваться ею, — Шонсу снова помолчал, — но она, кроме того, докучает еще и мне, вместе со своей матерью. Она усаживается вместе с Матарро или Катанджи, что исключает присутствие Ннанджи.