И, полагаю, Алекс был уверен в том же самом.

В конце концов, он не сказал мне «Пока», или «До встречи», или «Может, обменяемся номерами?». Нет, он просто сказал: «Удачи в учебном году, Поппи».

И ушел.

Глава 4

Этим летом

– Ну как, ты подумала? – спросила Рейчел. Она неистово крутит педали велотренажера, да так, что пот льет с нее ручьем, но дыхание у нее ровное и спокойное. Мы, как всегда, нашли два тренажера в заднем углу зала, чтобы можно было спокойно поговорить и не отвлекать других.

– О чем подумала? – выдохнула я.

– О том, что делает тебя счастливой. – Рейчел налегла на педали сильнее, следуя команде тренера. Я же устало навалилась на руль. Педали я крутила с таким усердием, словно прорывалась через патоку. Я ненавижу физические упражнения: мне нравится сама мысль о том, что я занимаюсь спортом.

– Тишина, – выдохнула я, чувствуя пульсирующее в горле сердце. – Делает. Меня. Счастливой.

– И? – не отступила Рейчел.

– Те батончики с ванильно-малиновым кремом, – вспомнила я.

– И?

– Иногда счастливой меня делаешь ты! – отрезала я. По крайней мере, я постаралась, чтобы фраза звучала строго, но эффект был смазан одышкой.

– И закончили! – скомандовал тренер. По комнате прокатился облегченный вздох тридцати с лишним людей. Большинство тут же обмякло на своих велосипедах, некоторые и вовсе сползли прямо на пол, и только Рейчел элегантно сошла с тренажера, словно олимпийская гимнастка. Она вручила мне бутылку воды. Вместе мы вошли в раздевалку, а затем – на залитую слепящим светом улицу.

– Я не буду допытываться, – сказала Рейчел. – Возможно, для тебя это личное.

– Это Алекс, – выпалила я.

Рейчел остановилась и сжала мое запястье с такой силой, что я почувствовала себя в заложниках. Вокруг нас стремительно начала скапливаться пешеходная пробка.

– Что.

– Не в этом смысле, – поспешила объяснить я. – Я про наши совместные поездки в отпуск. Для меня это лучшее, что было в моей жизни.

И ничто с этим не сравнится.

Даже если я когда-нибудь выйду замуж или заведу ребенка, самым счастливым днем в моей жизни все равно останется тот день, когда мы с Алексом отправились в поход по окутанному туманом секвойному лесу. Когда мы подъехали на место, начал лить дождь, и дорогу размыло. Весь лес был в нашем распоряжении, так что мы сунули в рюкзак бутылку вина и двинулись в путь, а когда мы уверились, что рядом точно никого нет, то откупорили бутылку. Поочередно отпивая прямо из горла, мы шли по безмолвному неподвижному лесу.

Помню, как Алекс сказал: «Жаль, что поспать здесь нельзя. Знаешь, просто лечь и вздремнуть».

А затем мы подошли к огромному, полому внутри стволу дерева – вы, наверное, видели те деревья, что трескаются посередине и в итоге формируют что-то вроде деревянной пещеры. Со стороны это было похоже на две гигантские ладони, сложенные чашечкой.

Мы протиснулись внутрь и свернулись на усыпанной иголками сухой земле. Мы не спали, но отдохнули мы неплохо. Как будто, вместо того чтобы восстановить энергию через сон, мы просто насытились витающей в воздухе силой: всеми этими столетиями солнечного света и дождей, благодаря которым выросла предоставившая нам убежище секвойя.

– Ну значит, тебе нужно ему позвонить, – сказала Рейчел, ловко выдергивая меня из воспоминаний. – Никогда не понимала, почему ты не можешь с ним просто поговорить. По-моему, это глупо – терять такого важного человека из-за одной ссоры.

Я покачала головой:

– Я ему уже написала. Непохоже, что он хочет восстановить нашу дружбу, и уж точно он не хочет отправиться со мной в незапланированную поездку. – Я снова зашагала следом за Рейчел, поправляя на потном плече ремешок от спортивной сумки. – Слушай, может, ты со мной поедешь? Было бы весело. Мы сто лет никуда вместе не выбирались.

– Ты же знаешь – я нервничаю, когда приходится уезжать из Нью-Йорка.

– И что только сказал бы об этом твой психотерапевт? – поддразнила ее я.

– Она бы сказала: «Дорогая, что есть такого в этом Париже, чего нет на Манхэттене?»

– Ну… Эйфелева башня? – предположила я.

– Она тоже нервничает, когда я уезжаю из Нью-Йорка, – сказала Рейчел. – Нью-Джерси – это максимум, на который растягивается наша с ней незримая пуповина. Пойдем лучше выпьем сока. Эта сырная тарелка сформировала в моей прямой кишке самую настоящую пробку.

В пол-одиннадцатого вечера воскресенья я сидела на кровати с обжигающе-горячим ноутбуком на коленях. К тому времени в браузере было открыто уже с полдюжины различных окон, но мой список стран для отпуска далеко не продвинулся. В данный момент в нем значилось три пункта:

1. Ньюфаундленд

2. Австрия

3. Коста-Рика

Только я успела приступить к составлению заметок про наиболее интересные города и примечательные места каждой из стран, как на столе зажужжал телефон. Все воскресенье мне писала Рейчел, кляня на чем свет стоит молочные продукты, так что ничего особо интересного я не ожидала. Однако когда я взяла в руки телефон, на экране высветилось имя Александра Великого.

Теплое ощущение снова поселилось в моей груди, да так быстро, что голова у меня закружилась.

Прислал он мне какую-то фотографию. Я нажала «открыть», и моему взгляду предстала моя уморительно кошмарная фотография с выпускного, дополненная превосходной цитатой, которую я выбрала для подписи в школьном альбоме: «ПОКА».

«Ну нееееееет, – напечатала я, хохоча во все горло. Ноутбук я тут же отставила в сторону. – Где ты это вообще нашел?»

«В библиотеке Восточного Линфилда, – ответил Алекс. – Я обустраивался в классной комнате и тут вспомнил, что в школах хранят альбомы с выпускного».

«Ты предал мое доверие, – пошутила я. – Ну все, я иду к твоим братьям. Скажу им, чтобы они прислали мне твои детские фотки».

Он тут же мне прислал памятную фотографию Грустного Щеночка, снятую в пятницу: лицо размыто, уличные фонари отбрасывают на одежду яркий оранжевый отблеск.

«Ты злая», – написал он.

«Это что, стоковое фото, которое ты сохранил ради подобных случаев?» – спросила я.

«Нет, – ответил он. – Я сделал фото в пятницу».

«Как-то ты поздно гуляешь по Линфилду, – заметила я. – Что там вообще открыто в такой час? Закусочная?»

«Как выяснилось, если тебе исполнилось 21 год, в Линфилде полно развлечений, – ответил Алекс. – Я был в Бердисе».

Бердис – это бар (и, как утверждается, «и гриль»), оформленный в тематике гольфа. Стоит он напротив моей старшей школы.

«Бердис? – напечатала я. – Фу! Там же только учителя пьют!»

Алекс незамедлительно прислал мне еще одну фотографию Лица Грустного Щеночка, но на этот раз хотя бы свежую: на ней он