Когда вас в следующий раз пригласят на вечеринку, попробуйте провести небольшой эксперимент. Сначала попросите поднять руку тех, кто думает, что подвергается меньшему риску, чем среднестатистический человек. Потом тех, кто считает, что рискует в той же степени, что и обычный обыватель. Наконец, тех, кто верит, что рискует больше остальных. Под риском подразумевается все, что может угрожать жизни, — от сердечного приступа и рака до аварии и ограбления. Большинство присутствующих скажут, что они подвергаются меньшему риску, чем обычный человек. Именно к такому выводу пришел психолог Нил Вайнштайн из колледжа Кука Ратгерского университета в рамках фундаментального исследования, результаты которого были опубликованы в Journal of Personality and Social Psychology в 1980 году. Он задал простой вопрос более чем 250 студентам колледжа: «Если сравнить с другими студентами колледжа того же пола, какова вероятность, что с вами случится что-то из перечисленного ниже?» Потом он перечислял им 24 примера ситуаций, связанных с чем-то негативным, — от просто заставляющих понервничать (покупка подержанного автомобиля, который оказывается самой настоящей шихтой) до имеющих катастрофические последствия (развитие рака). В 19 случаях из 24 большинство студентов указали, что уровень риска ниже среднего. Более того, количество тех, кто думал, что он в большей безопасности, в четыре раза превышало количество студентов, полагавших, что им грозит большая опасность, чем среднему студенту! Разумеется, такое просто невозможно по законам статистики. Если исходить из определения среднего студента, то студенты должны были разделиться на две примерно равные группы, при этом большая часть из них должна была продемонстрировать результаты, близкие к средним.

Конечно, есть соблазн сделать допущение, что этот феномен характерен лишь для идеалистически настроенных студентов колледжа, которые еще не испытали на себе все тяготы взрослой жизни. Однако десятки исследований, проведенных после выхода в свет работы Вайнштайна, убеждают в обратном: этот феномен, который называют «сравнительным оптимизмом», характерен для взрослых и детей независимо от возраста.

Подобно Кейси, большинство людей уверены, что «это» — чем бы оно ни было — никогда с ними не случится.

* * *

После первого года обучения в Уэссак-колледже, где он получил полную стипендию и попал в состав баскетбольной команды, Кейси приехал на каникулы в родной Карсон-Сити. Тот вечер он провел в компании старых приятелей — выпускников 1984 года. Потом Кейси и его лучший друг Кенни отправились домой на сверкающем черном «олдсмобиле», на восстановление которого они свое время потратили немало времени и сил. Под оглушительный рев мощного мотора, работавшего на самых высоких оборотах, на какие только был способен заботливо починенный четырехкамерный карбюратор, машина неслась по петляющему шоссе. Приблизившись к очередном повороту, она резко повернула влево — сначала машину сильно занесло, потом она выровнялась и стала снова набирать скорость, устремляясь вперед.

Но на этот раз из-под капота показался дым. Едва ребята вырулили на обочину, машина заглохла и больше не завелась.

Кейси, который был за рулем, открыл дверь и вышел из машины, отмахиваясь от валившего из-под капота дыма. Сидевший рядом Кенни выскочил и начал кричать: «Я же просил тебя не лихачить с незакрепленным аккумулятором!» В этот вечер они неплохо провели время — безудержное веселье, танцы, флирт; Кейси даже чуть было не угодил в драку. Но он никогда не выпивал, если знал, что нужно будет сесть за руль. За несколько лет до того рокового дня его отец и брат попали в аварию и погибли по вине человека, севшего за руль пьяным. Эта потеря произвела неизгладимое впечатление на Кейси, вызвав затяжную депрессию, от которой он только-только начинал оправляться.

Кейси посмотрел на пустое шоссе и прикинул возможные варианты: ждать помощи, бросить машину и добраться до города пешком, попытаться найти телефонную будку в этой безлюдной местности и вызвать эвакуатор или самостоятельно дотолкать машину до дома. Кенни покачал головой и решительно заявил: «Я не оставлю машину черт знает где». Так что Кейси не осталось ничего другого, как дотолкать ее до гаража отца Кенни, который находился в двух милях от места поломки, то есть в часе ходьбы. Он взялся за задний бампер, а Кенни выжал сцепление. Металлическая громада содрогнулась и медленно покатилась вперед.

Наконец вдалеке показался гараж, суля долгожданный отдых. Света не было ни в окнах, ни под навесом. Под одиноким фонарем виднелся небольшой островок света, за которым раскинулись погруженные во тьму просторы Сьерра-Невады.

Внезапно Кейси услышал похожий на ворчанье шум старого мотора, неуклонно нараставший в темноте. Позади вырисовался силуэт «форда» — он пересек белую линию, и начал рыскать из стороны в сторону, набирая скорость. Одна из стен гаража на мгновение показалась из тьмы. Потом что-то с сокрушительной силой ударило Кейси сзади. Его тело как будто размазали по автомобилю Кенни. Сознание пронзила вспышка невыносимой боли. Прежде чем провалиться во тьму беспамятства, он еще пять метров проехал зажатый между двумя автомобилями, которые сцепились бамперами.

«Врезавшийся в нас водитель был пьян, — спокойно поясняет Кейси. — От моей правой ноги ниже колена ничего не осталось. Оба колена оказались вывернуты наизнанку. Левая большая берцовая кость полностью раздроблена. Я потерял треть икроножной мышцы. Левая ступня, хотя и была сломана, все-таки осталась на своем месте».

Разве мог кто-то представить, что два пьяных водителя с промежутком в шесть лет разрушат жизнь семьи Пиеретти? Разумеется, зная, как погибли отец и брат, Кейси понимал, насколько рискованно идти по плохо освещенному шоссе. Но, в полном соответствии с результатами исследования Нила Вайнштайна, в глубине души Кейси был уверен, что подвергает себя небольшому риску — во всяком случае ниже среднего.

Очнувшись в госпитале и осознав, какой длинный путь ему предстоит пройти до выздоровления, Кейси, как ни странно, почти сразу нашел в себе силы трезво оценить положение и смириться. «Я мог умереть, я должен был умереть, — рассуждает он. — Но я был жив, и я не собирался зря терять время. Сначала в моей жизни были отец и брат — я привык к ним. Потом мне пришлось учиться жить без них. С ногой было все то же самое. До девятнадцати лет у меня было две ноги, а теперь мне нужно было жить с одной. Мой внутренний мир остался прежним, но вот поведение и возможности изменились кардинально».

Спустя всего несколько дней после аварии Кейси твердо решил как можно быстрее пройти курс реабилитации и уже через год принять участие в соревнованиях по триатлону. Даже если на первый взгляд все это очень напоминает тот тип основанного на отрицании позитивного мышления, которого так старались избежать Алан Лок и Мартен ван дер Вейден, на самом деле это было не так. Кейси был реалистом и трезво оценивал ситуацию, в которую загнала его жизнь, — он не отрицал, не игнорировал и не искажал факт отсутствия ноги. Он полностью осознавал, какие трудности его ждут, и был готов ко всему. «Большинство людей сказали бы “никогда”, но я просто знал, что справлюсь и что ничего лучше мне не придумать. Я был готов идти напролом». И это не пустые слова — через год после аварии, практически день в день, Кейси надел протез из углеродного волокна и пробежал милю за семь минут. Не прошло и года, как он начал участвовать в соревнованиях — не самая простая задача даже для человека с двумя совершенно здоровыми ногами, не говоря уже о тех, кто пережил серьезную травму. В ком-то из друзей Кейси эта непоколебимая уверенность в собственных силах вызывала восхищение; другие думали, что он находится в плену иллюзии.