И Хейердал тоже дает нам понять, по каким критериям он узнает, хороший ли и подходящий ли тот или иной человек. Самое важное, по-видимому, чтобы у человека была за плечами проведенная под открытым небом зимняя ночь. Нужно, чтобы у него были какие-нибудь практические умения и чтобы он испытал себя, проведя зимнюю ночь под открытым небом. Притом Хейердал не хотел брать в команду моряков. Он боялся, что, если на плоту окажутся опытные моряки, при удачном исходе экспедиции это окажется компрометирующим обстоятельством.

Ах так, у тебя были на борту опытные моряки? Вы справились с задачей, потому что знали морское дело лучше древних перуанцев! Хейердал не хотел допускать подобных придирок. Тут я его хорошо понимаю. Я тоже не возьму с собой никаких конькобежцев. Чтобы не выслушивать потом, будто бы мы нашли коньки только благодаря тому, что в экспедиции было полно людей, умеющих снять и выбросить ненужные коньки. Против таких происков я заранее приму меры. В этом мы с Хейердалом одинаковы.

Но, похоже, Хейердал все-таки счел необходимым взять кого-то, кто умеет обращаться с секстантом и ежедневно отмечать на карте курс плота, и тут он вспомнил одного знакомого симпатичного художника. Он был высокий, могучий парень, умевший играть на гитаре и брызжущий весельем. Он окончил мореходное училище и несколько раз плавал вокруг света. Ватсингер согласился с Хейердалом, и они решили написать письмо симпатичному художнику.

Еще им требовался человек, как выражается Хейердал, знакомый с радио. По мнению Ватсингера, радио должно было понадобиться для передачи метеорологических наблюдений и других сведений. И если не дойдет до отправки сигнала SOS, то наличие одного или двух радиопередатчиков никак не повлияет на теорию. Хейердал отнесся скептически к этому предложению, он был против того, чтобы брать на плот такие современные приборы, как радио, но Ватсингер его убедил. И, как ни странно, у Хейердала оказался обширный круг знакомых среди людей, имеющих отношение к радиосвязи на большие расстояния, осуществляемой при помощи крошечных аппаратов. Он назвал имена Кнута Хаугланда и Торстейна Робю.

С Хаугландом Хейердал впервые повстречался в Англии в 1944 году. К тому времени Хаугланд был уже награжден британским орденом за то, что участвовал в качестве радиста в парашютном десанте, совершившем диверсионный акт по уничтожению в Рьюкане запасов тяжелой воды. Когда они встретились, Хаугланд только что вернулся из Норвегии после выполнения другой, довольно драматической операции. Хейердал пишет об этом буквально следующее: «…гестапо накрыло его с тайным передатчиком в дымоходе родильного дома в Осло. Нацисты его запеленговали, и все здание было окружено немецкими солдатами с пулеметами против каждой двери. Фемер, начальник гестапо, сам находился во дворе, ожидая, когда приволокут Кнута. Но приволокли его собственных людей. Кнут с помощью револьвера пробился с боем от чердака до подвала, а оттуда — на задний двор и исчез, перемахнув под градом пуль через больничную стену. Я встретил его на секретной базе в старинном английском замке; он вернулся для организации подпольной связи между сотней передающих станций в оккупированной Норвегии».[5]

Итак, Хаугланд пробился.

Так действовали тогда. Ничего не поделаешь — приходилось! Время было брутальное. Либо я, либо ты! Либо ты меня застрелишь, либо я тебя. Люди с боем прокладывали себе дорогу.

Я-то, конечно, никогда не прокладывал себе дорогу с боем. И не знаю никого, кто бы так пробивался. И в школе на уроках грамматики мы никогда не встречали таких примеров на глагольные времена, как «пробиваться» или «пробиться с боем»: пробиваюсь с боем, пробивался с боем, пробился с боем. Не приходилось.

Мы даже грамматических примеров таких не встречали, а вот Хаугланд — испытал это в жизни, он сам однажды пробился с боем! Вдобавок он разбирался в радио.

В радио разбирался и Торстейн Робю. Хейердал повстречался с ним в Финнмарке в конце войны. Он описан у Хейердала как веселый парень с голубыми глазами и непокорными светлыми волосами, вышедший к нему навстречу из маленькой хижины в горах. Он скрывался там с радиопередатчиком неподалеку от стоянки линкора «Тирпиц» и в течение девяти месяцев сообщал в Англию обо всем, что происходило на его борту. По ночам он подсоединялся к немецкой радиоантенне. Без сомнения, это было опасно. Смертельно опасно. В итоге разведывательных сведений было собрано достаточно для того, чтобы англичане могли разбомбить «Тирпиц». Тогда Торстейн убежал в Швецию. Оттуда он перебрался в Англию, а затем вернулся в Северную Норвегию, откуда стал передавать сведения из-за линии фронта. Когда немцы отступили, он вышел из своего убежища. «Его маленький передатчик очень помог нам, — говорит Хейердал, — так как наша главная радиоустановка была выведена из строя миной». Словом, Робю имел богатый опыт по части того, как оказаться нужным человеком в нужном месте.

Этим троим Хейердал послал очень краткие телеграммы, спрашивая, хотят ли они отправиться на плоту через Тихий океан. Ватсингеру он сказал, что готов держать пари: Хаугланду и Робю сейчас уже надоело болтаться дома.

«Сейчас» означало конец осени 1946 года. Больше года минуло с тех пор, как закончилась война. Они пробивались с боем. Прыгали с парашютами. Прятались в укрытиях с радиопередатчиками. Бывали в секретных английских замках. А тут вот уже целый год тянулось затишье. Хейердал полагал, что они соскучились, и был довольно твердо уверен, что они с радостью примут участие в проекте, который связан с риском для жизни.

Все трое немедленно ответили согласием.

Итак, набралось уже пятеро подходящих мужчин. Но Хейердал хотел набрать шестерых: при экипаже из шести человек удобно распределять часы круглосуточной рулевой вахты. Получалось по четыре часа на брата. Очень удобно.

Последний участник появился позже, приплыв на челноке из джунглей. Это произошло, когда Хейердал прибыл в Перу и привел в движение все рычаги, для того чтобы вовремя и по всем правилам построить плот. Шестой член команды выплыл из джунглей, обросший колоссальной бородой, и оказался этнологом Упсальского университета. Его звали Бенгт Даниельссон, и Хейердал включил его в свою команду, не зная о нем ничего, кроме того, что тот занимается изучением индейцев, живущих в амазонских джунглях. Вероятно, челнок и борода производили достаточно внушительное впечатление.

Так вот она, команда Хейердала: Герман Ватсингер, Эрик Хессельберг, Кнут Хаугланд, Торстейн Робю и Бенгт Даниельссон. Всем им было от двадцати восьми до тридцати трех лет. И все успели провести зимнюю ночь под открытым небом.

Стоит отметить, никто не мог дать им гарантию, что плот доставит их целыми и невредимыми до Полинезии. Специалисты и неспециалисты в один голос твердили, что плот из бальсы потонет, не проплыв и половины пути. Просто-напросто потонет, и все! На рисунках можно было видеть изображение древних бальсовых плотов, и в их существовании никто не сомневался, но все полагали, что плоты использовались для плавания на короткие расстояния вдоль побережья. Как бы в основном для развлечения. И лишь немногие, кроме Хейердала, верили, что из его затеи что-то получится. Что думала его команда, я не знаю. Но мы знаем, что все, кто был на плоту, через определенные промежутки времени проверяли, насколько глубоко пропитались водой бальсовые бревна. Они делали это, убедившись, что никто их не видит. То есть они не были уверены. Отсюда можно сделать вывод: команда Хейердала знала, что рискует жизнью. Да так оно и было. В глубине души они, видно, приготовились к самому худшему. Похоже, именно опасность и все, что с ней связано, их и привлекала.