(отдельно взятый), то есть множество душ, участвующих в нем. Возвращение к жизни всего одного почившего повлечет слепоту тысяч и тысяч (речь не о физическом недуге, но сознании), исцеление единственного калеки ломает жизни (судьбы) сотням поколений.

Молодой человек, уже не на шутку встревоженный состоянием отца, отстегнул от пояса флягу с водой и почти насильно смочил губы старика. Тот, с удовольствием почмокав, казалось, успокоился, но снова, в своем неопределенном трансе, забормотал:

— Доведись тебе в праздный день оказаться в центре карнавала без маски, ты, сын человека, в полной мере ощутил бы свою наготу и незащищенность среди сокрытых ликов. Так чувствует себя Сын Божий, Иисус, здесь.

Молодой человек, готовый расплакаться, ударил отца ладонью по щеке, что не возымело ни малейшего эффекта.

— Боль физическая от унижений, издевательств и самого распятия на Земле не сравнится с «болью» духа, опускающегося на плотные планы, не сбрасывая с себя крыл, не укрываясь беспамятством, не обвенчавшись на этот срок с Эго, — не останавливаясь ни на миг, бормотал он.

Юноша в ужасе схватил старика за грудки и начал трясти, отчего его седая голова, стукнувшись о стену, вернула, по всей видимости, сознание мужчины в существующую реальность.

— Как игра? — неожиданно спросил он.

— Чашка в руках Дисмаса, — коротко ответил молодой человек и, предполагая, что пожалеет об этом, все же спросил: — Так почему один остался, а второй, через силу, но понес свой мешок?

Старец весело подмигнул сыну.

— Если доподлинно известно, что после оставления оболочки душа поднимается из тьмы к свету, то справедливо предположить и обратное. При оставлении Отца Небесного, его восхитительного жилища, душа спускается от Света во Тьму. Какой ужас она испытывает? Волей Всевышнего этот отрезок пути воплощаемой души «исключен» для тех, кто идет на Землю по Контрактам Сынов Человеческих, но душа, спускающаяся по Контракту Сына Божьего, проходит эту дорогу полностью в сознании.

— Ну и что с того? — не понял молодой человек.

— Контракт Сына Божьего запрещает быть Богом на Земле в человеческом теле, то есть проявлять трансформации физического плана, но предписывает явить Человека в Божеский вид, а именно изменить сознание до уровня Христосознания. — Старик выпрямился у стены и принял торжественный вид. — Слово, но не деяние, смирение, а не сопротивление, прощение и не осуждение.

Юноша, пораженный и не понимающий ровным счетом ничего, молчал, отец же, взглянув на сына отрешенно, произнес:

— Раз ты в теле Человека, ты — Человек, таков План, терпи и расскажешь мне, каково это, быть Человеком. Вот напутственное слово Бога Иисусу.

Молодой человек раскрыл было рот что-то сказать или возразить, но в этот миг толпа возле игроков взвыла, у Дисмаса (вот ведь везение) снова выпало одиннадцать. Правда, спустя некоторое время, когда Иисус перевернул свою чашку и вывалил на мостовую две шестерки, собравшихся обуяло гробовое молчание, среди которого смело прозвучал голос удивительного человека:

— Вот тебе, Дисмас, вторая притча.

Юноша впился в плечо отца и даже привстал с камня, всей своей плотью превращаясь в слух.

Иисус заговорил:

— Хозяин послал служку к своему кредитору с нужной суммой денег, вернуть долг, в условленный день и час, как того предписывали заверенные обеими сторонами бумаги. По дороге служка встретил умирающего от голода нищего и, не в силах просто пройти мимо, отдал бедняге одну монетку, во спасение его жизни. Кредитор, не досчитавшись полной суммы, разгневался на должника, но посыльный объяснил пропажу своим проступком, добавив: «Ведь это была всего одна монета из тысячи». Кредитор, нисколько не смягчившись, объявил служке, что хотел наградить его за труды одной монетой, но теперь, когда долг возвращен не полностью, его ждет наказание хозяина, коему он, кредитор, обязан сообщить о случившемся. «Ты не мог распоряжаться этими деньгами, они не твои», — подвел итог кредитор. «Но я не мог и отвернуться», — ответил посыльный и, забрав у кредитора записку для хозяина, смиренно отправился домой.

Когда Иисус закончил, молодой человек восхищенно прошептал:

— Что скажете на это, отец?

Старик неторопливо покачал головой, словно стряхивал с редких, убеленных сединой волос пелену, мешавшую ему что-то припомнить или уловить, затем прикрыл веки и монотонно затараторил:

— Все чудеса, с точки зрения человека, совершенные Иисусом, были нарушением его Контракта и, сделанные ради людей, принесли отягощение кармы Мессии. Иногда чистой душе сложно удержать чистое Сознание. Но мог ли поступить иначе вынужденный быть человеком Бог? Возможна ли большая «пытка» для Бога — пройти мимо чужого страдания, имея все возможности облегчить или избавить от них? Иисус «осудил» себя сам, оттого и взошел смиренно на Голгофу тем путем, что сотворил для себя сам, предвидя и не отказываясь, осознанно и ответственно. Он страданием «искупил» все «ошибки», но Человеки, в массе своей, не приняли этого «искупления».

— Но отец, — юноша развел руками в поисках хоть какой-нибудь «опоры» для своего сознания, — человек, о котором ты говоришь как о мертвеце, сидит напротив нас и играет в кости.

Новый восторженный вопль собравшихся оповестил об очередной удаче Дисмаса, традиционно в одиннадцать очков.

— Отец, — встрепенулся, застыв с открытым ртом, юноша, — неужели Иисус снова выиграет?

— Все его двенадцать всегда при нем, — выдал непонятную формулу старец, и его слова тут же подтвердил массовый вздох удивления, на мостовой в третий раз подряд лежали две шестерки.

— Третья притча для тебя, Дисмас, — произнес Мессия, почему-то обернувшись назад и найдя взглядом юношу. Молодой человек вздрогнул.

— Голодный путник, — начал Иисус, — встретил на пути одинокое древо с незнакомыми плодами. Не ведая их вкуса, только чувство голода, он надкусил одно и едва не скончался от отравления, но, хвала Господу, выздоровел и написал на стволе древа предупреждение о ядовитости плодов. Через некоторое время, возвращаясь обратно этой же дорогой, он снова подошел к тому же древу. Все пространство вокруг было усеяно могилами тех, кто не поверил предупреждению и сорвал плод. Путник обследовал ствол и не нашел на нем ни одной надписи, кроме своей. Теперь он не был голоден, но заново отведал ядовитое семя древа, прекрасно осознавая все последствия. После того как он опять едва не умер, путник сделал на стволе древа еще одну надпись, она гласила: «Плоды древа сего безопасны, ибо здесь некому притронуться к ним». После чего покинул эти безлюдные места, дабы более не возвращаться сюда.

— Отец, ты видел? — прошептал юноша, как только голос Иисуса оборвался. — Он смотрел прямо на меня.

Старец усмехнулся:

— Сынок, он смотрел сейчас на каждого. Не знаю, как отозвалась его притча в твоем сердце, но я расшифровал ее так: второе пришествие — это воля Всевышнего, уловившего