– Твоя мама умерла, когда ты была еще совсем маленькая, не так ли?

Хелен сдвинула брови.

– Да, сразу после моего первого дня святого. Она умерла, родив мертворожденного ребенка. – Хелен было ужасно жаль, что она совсем ее не помнит. Отец говорил, они во многом схожи. Ее накрыла волна грусти. Даже спустя два года после отцовской смерти боль потери все еще свежа. Она так скучает по нему. Хоть он и поправился от того легочного недуга, которым страдал, когда Магнус попросил ее выйти за него, даже с ее помощью и значительными знаниями и умениями Мюриел им не удалось спасти его, когда полгода спустя болезнь вернулась. – А что?

Белла закусила губу.

– Много ли тебе известно о том, что произойдет этой ночью?

Хелен побелела.

– Бояться совершенно нечего, – поспешила заверить ее Анна. – Близость с мужем может быть довольно… – Она застенчиво покраснела, – приятной.

Кристина криво ухмыльнулась.

– А еще она может быть довольно порочной.

Белла бросила на нее взгляд, который намекал, чтобы она выбирала выражения.

– Мы хотим сказать, что это вполне естественно – нервничать. Если у тебя есть вопросы, задавай.

– Нет, – отрезала Хелен, больше не в силах это выдержать. Она нервничает не потому, что не знает, что будет, а, наоборот, потому что знает. Если и был момент, которого она страшилась больше самой свадьбы, так это постель. Уильям почти не разговаривал с ней после того, как обнаружил ее тайну. Она знает, что он зол, но не знает, как он отреагирует. Предъявит ей обвинения или будет вести себя как ни в чем не бывало? – Я знаю, что происходит между мужчиной и женщиной.

Еще одно ее девичье любопытство, которое Мюриел наконец удовлетворила несколько лет назад.

Белла кивнула.

– Иногда в первый раз бывает больно.

– Это как резкий щипок, – присовокупила Кристина.

– Но быстро проходит, – заверила Анна.

Хелен понимала, что они пытаются помочь, но это обсуждение лишь усиливало ее беспокойство. Белла, похоже, заметила ее состояние. Она поднялась.

– Тогда мы оставим тебя.

– Спасибо, – выдавила Хелен. – Спасибо вам всем. Вы были очень… – голос ее звучал чуть сдавленно, – добры.

В иных обстоятельствах – правильных и вполне естественных – она смеялась и улыбалась бы вместе с ними, засыпая вопросами, на которые они, возможно, не пожелали бы ответить. Но нынешние обстоятельства не были правильными.

Пару минут спустя она осталась одна. Как бы ни хотелось ей оказаться сейчас где угодно, но только не здесь, она заставила себя забраться под одеяло. По традиции друзья жениха провожают его в спальню, и Хелен не желала сидеть перед ними в чересчур тонкой рубашке.

Ледяными пальцами вцепилась она в одеяло, натянула его до подбородка и устремила немигающий взгляд на дверь, словно в любую минуту в нее могло ворваться какое-то чудище.

Бе-е-е.

Хелен понимала, что это нелепо, но не могла успокоить ни лихорадочного биения сердца, ни панической пульсации крови в жилах. Как она сделает это? Как сможет спокойно исполнять свой супружеский долг, когда сердце ее принадлежит другому?

Магнус любит ее. Ей все еще трудно было в это поверить. Но чуть заметный тик выдал его. Она видела у него такой тик лишь однажды, когда они познакомились. Воспоминание было настолько свежо, как будто все это произошло только вчера.

В тот год игры проводились в замке Даноттар близ Абердина. Четырнадцатилетней Хелен впервые было позволено на них присутствовать. К тому же это был первый опыт общения с большими группами девочек ее возраста. И он ее разочаровал.

Единственное, что их, похоже, интересовало, – это обсуждение, кто самый красивый участник состязаний, у кого самая тугая мошна и кто, вероятнее всего, подыскивает жену. Хелен наскучили все эти глупые хихиканья и влюбленные вздохи по Грегору Макгрегору, который, приходилось признать, был умопомрачительно красив. При первой же возможности она потихоньку сбежала.

Решив поискать ракушки на берегу для расширения своей коллекции, она пересекла узкую полоску суши, соединяющую крепость с островом, и стала спускаться по тропинке справа. Замка, который располагался бы столь экзотически, ей еще видеть не доводилось. Громоздящийся на маленьком куске земли, окруженный величественными отвесными скалами, вздымающимися из моря на высоту ста пятидесяти футов, он был практически неприступен. Спуск в скалах даже по пешеходной тропе был ненадежен, как она обнаружила. Не единожды нога ее соскальзывала, попадая на предательские камни. После одной такой неприятности она взглянула вниз и заметила что-то на берегу.

Какой-то юноша стоял на коленях над лежащей у его ног меховой кучкой. Собака, догадалась она, и по их позе поняла, что что-то случилось.

Пульс у нее участился. Должно быть, собака свалилась со скалы. Хелен любила животных, и сердечко ее сжалось от тревоги. Она надеялась, что бедняжка не слишком сильно поранилась, и ускорила шаги, чтобы посмотреть, не может ли она чем помочь.

Парень, который на самом деле оказался старше, чем сначала показалось, пожалуй, примерно того же возраста, что и ее девятнадцатилетний брат Кеннет, сидел лицом к ней, но пока еще ее не заметил. Она как раз подумала, что не видела его раньше (если б видела, то запомнила бы, потому что он довольно красив), когда заметила вспышку серебра у него над головой. Нет, не серебра. Стального клинка. О Боже, он собирается…

– Не-е-ет! – закричала она, помчавшись к нему со всех ног.

Парень вскинул глаза, взметнувшаяся с кинжалом рука застыла в воздухе, и выражение неприкрытой муки у него на лице тронуло ее до глубины души. К тому времени, когда она преодолела оставшееся между ними расстояние, эмоции исчезли, спрятавшись за маской самообладания, – все, кроме легкого тика под глазом. Как будто сила чувств, которые он пытался сдержать, нашла одну крошечную трещинку, чтобы вырваться наружу.

Сердце Хелен растаяло. Эта малая толика уязвимости в возрасте, когда мужчинам кажется чем-то постыдным ее иметь – по крайней мере не показывать, – тронула ее. Почему быть мужчиной означает не иметь никаких чувств, ей было невдомек. Но жесткость, по-видимому, это какое-то необходимое условие для горского воинства. А судя по размерам, ширине плеч и одежде она могла сказать, что перед ней воин.

Хелен резко остановилась перед ним и с облегчением увидела, что руку он опустил.

– Не следовало тебе спускаться сюда, девочка. Тропа опасная.

Он говорил мягко, что, принимая во внимание обстоятельства, удивило ее. Если ей требовалось доказательство его слов, то достаточно было взглянуть на бедное животное у него на коленях, чье тихое, жалобное поскуливание разрывало ей сердце.

Она опустилась с ним рядом, устремила глаза на собаку. Это была борзая и, судя по всему, из тех, что была любима много лет. У нее был большой порез сбоку, но не это заставило юношу взяться за дирк, а ее правая лапа. Она была согнута под неестественным углом, и сквозь серо-черный мех торчала кость. Вокруг нее на песок натекла большая лужа крови. Но крови Хелен никогда не боялась.