подвергнуться и редакторской обработке. Трудно сказать, что побудило П. А. Левашова опубликовать ее анонимно. Другие его работы тоже выходили без ясного указания на авторство, хотя зачастую и с прозрачными на этот счет намеками («действительный статский советник П…Л...») — вплоть до полной подписи в посвящении.

Окончательный вид текст принял непосредственно перед публикацией, ибо упоминаются самые последние события вплоть до восшествия на турецкий престол Селим-Гинадари, сына Мустафы III, 27 марта 1789 г. Однако некоторые детали изложения дают основание полагать, что по меньшей мере отдельные главы написаны значительно раньше. Так, например, в уже упомянутой главе описание приема послов сопровождается примечанием, что ныне все это уже изменилось. Общая мысль «Цареградских писем» целиком совпадает с теми идеями, которые настойчиво высказывались в других сочинениях П. А. Левашова: Турция — варварское государство, которое чуждо обычаям, принятым у цивилизованных народов; бытующее у европейцев представление о могуществе Порты совершенно ошибочно — это колосс на глиняных ногах. Пафос отдельных страниц книги понятен скорее в контексте ситуации 70-х — начала 80-х годов, нежели во времена «торжества России над Портою Оттоманской». Возможно, и писалась она частично в то же время, что и «Плен и страдание россиян...». По существу, именно здесь выполняется обещание, данное в предисловии к тому сочинению, — рассказать «о турецкой силе и богатствах, тако ж и о нравах и характере сея нации».

При несомненной политической тенденции автор стремится дать возможно более полный обзор истории и современного состояния Оттоманской империи, описывая не только финансы и придворную жизнь, но и древние памятники, обычаи и нравы, а также положение греческой церкви. Написана книга в той форме «писем», которая была популярна в Европе по крайней мере со времен Монтескье. Влияние французского философа чувствуется и в объяснении турецких нравов особенностями местного климата. В жанре «писем» можно предполагать как чисто литературный, так и реальный адресат — панегирик военным доблестям Г. А. Потемкина явно рассчитан на то, что книга попадет в руки светлейшего князя.

П. А. Левашов, несомненно, стремился к занимательности повествования, включая в свое сочинение рассказы о банях или жизни турчанок в гареме (кстати, подробное повествование о запертом в каморке любопытном иностранце кажется описанием приключения, случившегося с самим автором). С присущим ему юмором описываются внешние особенности турецкого быта. Как человек просвещенный, он несколько снисходительно, хотя и с любопытством, описывает народные суеверия (рассказ об оборотне на Санторине).

Многие европейские дипломаты, жившие в Стамбуле в конце XVIII в., оставили свои записки о Турции. В этом ряду необходимо назвать и нашего соотечественника Павла Артемьевича Левашова. Главная причина, заставлявшая их браться за перо, заключается, конечно, в значительности происходивших на их глазах событий — драматическом кризисе грандиозной державы. Но не следует забывать и другого — быт и нравы Востока все более манили к себе представителей просвещенной Европы. Стали популярны живописные путешествия по экзотическим странам, И в ярких картинах турецкой жизни у нашего автора явственно ощущается его увлечение «ориентальной» тематикой.

А. А. Вигасин

Письмо I

О различии древних и нынешних турков

М. Государь мой!

Во дни торжества России над Портою Оттоманскою, коея оружию в течение трех последних веков едва не все племена азийские и западной части Европы повиновались, не тщетно заниматься предметами до оной относящимися. Турки заимствовали воинственный дух и правила о покорении и удержании разных народов от древних срацынов[56], коим служили они прежде из платы, как в наши времена некоторые татарские орды несли и частию доселе несут для них службу, и, научась употреблять меч свой совсем инако, нежели прежде употребляли, вознесли наконец оный на главу самых вождей своих, ратовавших с непрерывным успехом чрез семь веков на всю почти Азию и Африку и прикосновенные к оным европейские страны.

Сарацыны сии, воздвигшие первые знамена того закона, коего ветви распространились толь далеко, что засеняют ныне целую почти половину света, покорили под предводительством Аумара[57], второго Магометова потомка, в четыре года от 633-го по Рожд. Христове Египет, Сирию, Палестину и всю Персию; потом, разнося по всей Африке огнь войны, взяли Кипр и Родос, где разорили славный колосс, посвященный солнцу, и, овладев Ликиею и Киликиею, преплыли Средиземное море и поработили в 714 году Испанию. В начале же следующего столетия, усилясь на море, завоевали Крит, Сицилию и Калабрию и раз грабили Италию до самого Рима в половине девятого века. Калифы их были самые сильнейшие государи и не менее славны по искусству в правлении, как и в хитростях военных, Ал-Рашид и сын его Ал-Мамун, царствовавшие в конце осьмого и начале девятого столетия, отличили себя также и великими сведениями в науках и отвлечением суеверных аравитян от весьма грубых их заблуждений. Но как непомерная обширность владений сопровождалась искони неустройством со стороны крайнего злоупотребления власти и доверия градоначальников и предводителей войск, то и наместники сих государей неукоснили приступить к таким делам, от коих последовало разделение соединенных земель и народов, и верховная власть перешла в руки многих, из коих некоторые, оскудевая средствами защищать право оружия своего, старались снискать подпору в наемном турецком воинстве и чрез то подавали оному нечувствительно случай познавать содействие не токмо силы, но и искусства в успехах ратных их подвигов, и они соделались наконец наиопаснейшими их врагами.

Сей азийский народ, принадлежавший так как гунны и венгры к великому племени, которое в древние времена скифским нарицалось, а ныне татарским именуется, изшед из страны, сопредельной Каспийскому морю, где Туркестанская область, как после особливо упомянуто будет, была настоящим их отечеством, и приняв службу у означенных срацынских князей, а после и их закон, соделался вскоре и преемником владычества их, отъяв у них в половине одиннадцатого века правление в Багдаде и во многих азийских областях. Греческое царство, обуреваемое тогда внутренними смятениями, заговорами, убийством порфирородных лиц[58] и непрестанными ссорами о правилах веры, отверзло ему путь к устремлению на разные пределы оного и основанию столицы своей в Вифинии.

После того, как порочная и властолюбивая Ирина лишила зрения родного сына своего Константина, когда Лев пятый[59], учинивший наиполезнейшие в государстве распоряжения, умерщвлен царедворцами своими и когда превосходный Мавритий с 6 сыновьями предан на смерть зломышленным и турки, уже применясь к разврату потомства толь мужественного и просвещенного народа, каков был древний греческий, могли чрез измену иметь пленниками у себя византийских царей, нетрудно было испровергнуть то великое здание, на сооружение коего потребны были многие века. Основав же на