— Какого черта ты встала с постели? — Глубокий бас Бена заполнил ванную комнату, когда он остановился в дверях.

Отпрыгнув от зеркала, Эмма споткнулась и стала заваливаться.

Он обхватил сильными руками ее талию и легко поймал. Его хихиканье превратилось в низкий рокот, когда он сказал:

— Я не хотел тебя пугать. — Без малейших признаков напряжения он подхватил ее на руки и отнес в постель.

— Эм, благодарю тебя.

— Без проблем… Только не повторяй, или Донал откусит мне голову.

— Договорились. — Когда он укрыл ее одеялом, она огляделась. — Я когда-нибудь упоминала, как прекрасна твоя комната?

Его взгляд скользнул по мебели.

— Мне очень жаль, что у меня не было времени сделать что-то получше. Но тебе повезло. Кроме моей спальни и этой, остальная часть верхнего этажа все еще ремонтируется. Еще две недели назад ты бы лежала на полу, вместо кровати.

— Со мной все было бы в порядке. — Она рассмеялась. — Полы здесь мягче, чем в пещерах.

Он замер с удивлением на лице, и она поняла, что никогда не смеялась. Она была так обеспокоена реакцией людей, ожидая, что кто-то скажет ей уйти, что не могла расслабиться.

Но ее шрамы были белыми. Здесь, так далеко от территории Маунт-Худ, ее никто не знал. Никто не знал, что она была изгнана.

С прощением Матери или нет, она не заслуживала того, чтобы жить среди клана, и не должна была, но как она могла не наслаждаться этим благом какое-то время? Услышав рокот голоса Бена, почувствовав его дикий запах оборотня, увидев тепло в его глазах… она чувствовала себя иссушенным растением пустыни, жадно поглощающим первые капли дождя.

Она уже приняла решение. Она останется здесь столько, сколько ей позволят.

Глава 7

Крошечный городок Колд — Крик, приютившийся среди белоснежных гор Северного каскада, выглядел так, словно не менялся с начала 1900—х гг. Миновав главную улицу длиной в два квартала, Райдер выехал на окраину города, спустился по более узкой дороге и припарковался в конце. Дорога имела сельский вид с большими участками и старыми двух— и трехэтажными домами. Теперь он понимал, почему Бен выбрал именно это место.

— Мы на месте, Минетта. — Да пребудет с нами Мать. Он поднял свою дочь с детского сиденья с пассажирской стороны внедорожника.

Усадив ее к себе на бедро, он взъерошил ее шелковистые каштановые волосы.

— Мне нужно, чтобы ты посидела на ступеньке несколько минут, котенок. — Пока я посмотрю, рады ли нам здесь или нет. Предвкушение, надежда и беспокойство бурлили в нем тревожным варевом.

Она моргнула, глядя на него снизу — вверх, крепко засунув большой палец в рот и широко раскрыв зелено — карие глаза. Никаких ответов не последовало. Учитывая, что за последние шесть дней он вообще не слышал, чтобы она говорила, он не был этому удивлен, но все же надеялся. Клянусь Матерью, он никогда в жизни так сильно не надеялся. Если бы он только знал, что Женевьева родила ребенка. Или вообще не влюблялся в нее. Он стиснул зубы. Черт возьми, он был полным идиотом. Тем не менее, этот след остался в прошлом, и теперь ему предстояло идти по — новому.

И загладить свою вину.

Он уставился на трехэтажный дом в викторианском стиле. Темно — зеленый сайдинг приятно контрастировал с белой отделкой и темно — коричневой черепичной крышей. Крытое переднее крыльцо упиралось слева в восьмиугольную башню. Хотя территория выглядела так, словно за ней никто не ухаживал уже лет десять или даже больше, дом был недавно отреставрирован. Бревна, валявшиеся в стороне, указывали на то, что Бен еще не закончил.

Плечи Райдера расслабились. Его сородич не изменился до неузнаваемости. Строительство было одним из видов их общей любви. Бен предпочитал работать в больших масштабах, строя и реконструируя дома. Райдер предпочитал индивидуальную отделку и мебель ручной работы.

— Посмотрим, как громко будет рычать медведь. — У него внутри все сжалось, когда он нес своего детеныша по тротуару. Когда она устроилась на ступеньках крыльца, он протянул ей книжку с картинками.

С легкой улыбкой — своим единственным ответом — она открыла книгу. Минетта никогда не делала лишних движений. Никогда не попадала в неприятности. Никогда не впадала в истерику и не выказывала неповиновения. Он надеялся, молился Матери, чтобы она выросла достаточно уверенной в себе, чтобы стала нормальным, дерзким детенышем.

Она нуждалась в стабильном доме и семье. Беспокойство грызло его изнутри, когда он прошел мимо нее к входной двери.

А что, если у его брата есть пара? А что, если он все еще сердится на Райдера за то, что тот уехал? Каждая секунда последних пяти лет давила ему на плечи.

На его стук в дверь открыл сам Бен.

Радость захлестнула Райдера при виде его однопометника. Мир казался неправильным без его брата рядом с ним.

— Гриз. — Черт возьми, было приятно уловить запах его брата — медвежий и мужской, наряду с нотками опилок и сосны.

— Райдер? — Голос Бена был хриплым, как будто он не верил своим глазам.

Райдер не так уж сильно изменился. Конечно, он набрался мужественности и веса зрелого мужчины, но не более того. Ему хотелось рассмеяться — никто бы ни поверил, что Бен молчит — но он с трудом набирал воздух в легкие. Казалось, медведь придавил его тяжелой лапой.

— Я… твою мать, Бен. Я…

Широкое, сильное лицо окаменело.

Слова Райдера превратились в пыль. Его брат должен был закричать. Будучи маленькими детенышами, они дрались и спорили; став взрослыми, они кричали и дрались, но все же объединялись против всех желающих. Его однопометник никогда раньше не отгораживался от него.

Люди, считавшие Бена покладистым, не видели его стальной хребет. Несправедливость и жестокость вызывали гнев медведя. Очевидно, так же, как обида.

Надежды Райдера тонули быстрее, чем камень в озере.

— Какого хрена тебе здесь нужно? — Голос Бена был низким рычанием, более глубоким, чем раньше.

— Я приехал, чтобы…

— Нет. — Рычание переросло в крик. — Никаких вестей от тебя пять гребаных лет. Достаточно того, что ты предпочел мне женщину, но потом ты ушел, как будто я был старым отбросом. Ты сделал свой выбор, братан.

Акцент был уродливым — и показывал ущерб, который он нанес своему однопометнику.

Моя вина. Моя одержимость самкой. Блять.

Райдер тяжело вздохнул. Больше нечего было сказать, не так ли?

— Ты прав. Мне очень жаль, Бен.

Шаги Райдера гулко отдавались по дереву, когда он пересекал крыльцо.

— Пойдем, котенок.

Она бросила на него встревоженный