C этого дня у меня практически не было неприятностей в школе, поскольку я читал свой урок, затем засыпал на несколько секунд, после чего был в состоянии повторить каждое слово.

Безусловно, на следующий день моим преподавателям и одноклассникам было очень любопытно, как я буду отвечать, потому что на предыдущем уроке я ничего не знал. Теперь я знал все уроки, но мне приходилось терять контроль над собой, даже в школе, чтобы запомнить все, что я читал в книге. Я часто чувствовал, что, возможно, никто не догадывается о том, что мисс Кокс, моя учительница, понимает, что происходит со мной. С того момента и до самого окончания учебы я начал очень быстро преуспевать в учебе. Говорили, что я зазубриваю все заданные мне уроки, но я просто засыпал на них, и затем они появлялись перед глазами.

Я не знал, что это такое. Родители, одноклассники и учителя удивлялись этому, но я не пытался понять, почему это происходит, и до сих пор я не могу объяснить это, назвать причины. И мое нынешнее занятие — это сочетание многих событий, оказавших, по־видимому, значительное влияние на развитие моего сознания.

► В детстве он был лидером среди своих молодых приятелей, обычно на него смотрели как на того, кто скажет, что следует делать. Вот один из его любимых способов развлекать приятелей: они садились вокруг него, и он рассказывал им всякие удивительные или необычные случаи, обычно то, что он видел, слышал или каким-то образом пережил сам. Таким образом он мог развлекать своих маленьких слушателей час, а то и больше, в частности, это могли быть истории о событиях, происходивших задолго до его рождения. Он редко указывал даты, но при этом приводил мельчайшие детали диалогов и ситуаций. В кругу сверстников слово Эдгара всегда было последним-никто не сомневался в любом сделанном им утверждении. Иногда мать спрашивала его о том, что же он делает, интересовалась его необычными утверждениями и источником его историй, порой очень специфических, а иногда самых обыденных и простых, но практически ни об одном из описанных им событий ничего не было известно. Сейчас я уже понимаю, что подобные разговоры, утверждения и действия являлись следствием его экстрасенсорных способностей. Некоторое время спустя после описываемых событий он, казалось, был в состоянии готовить уроки таким совершенно необычным образом, непонятным ни его учителям, ни родителям. Я совершенно уверен, что в то время он не понимал, что это было или как это у него получалось.

Год спустя я разговаривал с попечителем школы о предметах, которые хотел бы изучать и он спросил меня: «Эдди, как получается, что тебе надо отключиться и заснуть даже здесь, в школе, чтобы ответить свои уроки? Я слышал об этом кое-что приблизительно год назад, но как это происходит — ты запоминаешь урок или он появляется у тебя перед глазами в тот момент, когда ты его рассказываешь? Мой отец был капитаном „Мерримака“, он сражался с „Монитором“ в Хэмптон Роадс. Говорят, что он увидел наяву или во сне способ расположения брони на „Мерримаке“ и то, как следует поставить защитные пластины. Он видел все это как картинки в своем воображении. Именно так ты видишь свой урок?»

Конечно, для меня это было чем-то новым, и я впервые смог понять, что такое отличаться от остальных людей. Должен ли я этим гордиться? Я не знал.

Мое изучение Священного Писания научило меня скромности и боязни заразиться лукавством. Мое развивающееся сознание протестовало, но, казалось, все же Оно содержало нечто, чего так жаждало мое внутреннее «Я».

► Эдгар был самым обычным, нормальным мальчиком, со своими достоинствами и недостатками, не злой, не любитель поспорить. Многие могли бы назвать его хорошим спортсменом, не отягощенным фривольностью или ребяческими привычками. Он очень любил игры, особенно набрасывание колец на колышки, и хорошо играл в них даже тогда, когда был совсем маленьким. Часто мужчины в магазине играли в кольца, потому что это мужская игра, и если Эдгар оказывался где-нибудь неподалеку, то кто-нибудь из мужчин обязательно звал его, чтобы сын составил ему пару. Эдгара было трудно победить в этой игре, даже при том, что он был очень молод.

Я не любил играть с детьми в школе во многие игры, такие как бейсбол, футбол, марблс (игра с мраморными шариками), и прочие — поскольку я никогда не мог так же хорошо, как другие дети, кинуть мраморный шарик, закрутить его, сделать хороший бросок или отбить палкой мяч. Я предпочитал сидеть и разговаривать с учителями о тайнах бытия, если они соглашались меня слушать. Часто профессор Томб и другие преподаватели настаивали, чтобы я выбежал и поиграл, но я никак не мог поспеть за старшими мальчиками и часто, к моему большому неудовольствию, мне приходилось играть с маленькими ребятами, если они позволяли мне это.

Однажды я последовал настойчивому требованию взрослых пойти поиграть с другими мальчиками. Мы играли с мячом в игру, которая называлась «Старый сеятель». По правде говоря, я сам повернулся спиной к остальным детям, потому что больше не мог общаться с ними, и тем самым спровоцировал их бросок в меня. Кто-то, должно быть, кинул мяч и попал мне прямо в позвоночник или в затылок, поскольку я не помню ничего из того, что происходило потом, хотя говорили, что я скорее по инерции, механически, отсидел в классе до конца занятий. Я уже давно привык к тому, что сильно отличаюсь от остальных детей и выгляжу по сравнению с ними странным, и вечером сестра повела меня домой. Постепенно мне становилось все хуже и хуже, затем я начал ронять предметы со стола, а когда я вошел на кухню, где стояла кастрюля со свежеподжаренными кофейными зернами, то сказал, обращаясь к ним, что их нужно посеять, и направился во двор, чтобы разбросать их там. Меня отругали за это и отправили спать[6].

На следующий вечер в графском поместье был праздник, посвященный избранию президента Кливленда, и я спросил отца, можно ли мне пойти вместе с ним на этот праздник.

► В своем ежегодном послании Конгрессу Соединенных Штатов Кливленд энергично защищал закон о пересмотре налогов в сторону обеспечения свободной торговли. Я был большим поклонником Гровера Кливленда и как человек, и как должностное лицо, и был ярым сторонником «налогов только на доходы». Естественно, речь привлекла мое внимание и вызвала самое сердечное одобрение. Я считал, что она понравится любому честному гражданину, который ее услышит. В это время Эдгар учился в школе, и после завершения семестра было устроено соревнование в произнесении речей, составлении эссе, декламации и тому подобного в качестве увеселительного мероприятия для приглашенных попечителей и с целью развития учеников. Эдгар также должен был подготовить что-то для этого события. Как вы понимаете, президентская речь была очень длинна, но я не сомневался в том, что Эдгар справится с поставленной задачей, и мечтал, чтобы у него появилась возможность повторить свою речь в школе и везде, где только выпадет возможность. Я знал, что Эдгару будет очень полезно продемонстрировать свои способности. Я показал ему печатную копию речи и спросил его, не считает ли он, что можно использовать ее для речи на смотре после окончания семестра. Он посмотрел на текст, прочитал всего несколько строк, этого оказалось достаточно, чтобы он получил представление о речи Кливленда, и сказал мне: «Если ты прочитаешь мне это несколько раз, я смогу передать речь близко к тексту. Ты сделаешь это?» Я заверил его, что сделаю. Внеся несколько изменений во введение, чтобы текст более точно соответствовал случаю, я, как мне помнится, прочитал его Эдгару три раза. Он сказал: «Я запомнил. Я все знаю». Я был очень удивлен тем, что он настолько быстро все запомнил, но оказалось, что это правда. Когда подошло время произнесения речи, он блестяще справился с поставленной задачей. Мне, да и всем остальным, кто присутствовал на смотре, это показалось настоящим чудом, да так оно и было. Он был совершенно холоден и спокоен, нисколько не волновался и говорил так уверенно, с таким пониманием вопроса, как мог бы говорить человек намного старше его и более опытный. В то время я не задумывался об этом, но теперь я совершенно убежден, что эта речь была подготовлена экстрасенсорно, какой бы смысл ни вкладывался в это слово. Я полагаю, что никто не смог бы подготовить речь такой длины на непонятную тему, используя столько незнакомых слов, за столь короткое время и столь непринужденно, легко и без специальных современных средств подготовки, как это сделал Эдгар. Однако в этом случае он не засыпал, когда я читал ему текст. Но другие события, происходившие в то время, когда он был еще ребенком, позволяют мне предположить, что у него с рождения был некий дар или некая высшая сила, и это событие-лишний тому пример.