зажигались и гасли звезды.

— Ни о чем не думай и ничего не бойся, Света. Я с тобой.

В дверь позвонили. Резко возникший громкий звук заставил меня подскочить от испуга.

— Кого-то ждешь? — дрогнувшим голосом спросила я.

Макс покачал головой. Поднялся с пола, помог мне. Приложил палец к губам. А потом тихо пошел к двери. Ну уж нет. Выскочив следом, я обогнула его как раз тогда, когда трель звонка сменилась ударами в дверь.

— Валите нахрен отсюда! — рявкнул Макс, оттеснив меня себе за спину.

— Дверь открыл, или взломаю, — донесся голос дяди Паши.

— Ломай, мне пофигу!

Было видно, что стоять ему трудно. А все равно Макс подобрался, готовый к драке. Спрятал меня за широкой спиной. Казалось, он совсем не боится. Хотя нет, не казалось. Макс действительно совсем их не боялся.

— Макс, я с ними поеду! Поговорю с отцом… Так будет лучше.

— Нифига подобного, — прорычал он, — Сильно хочешь говорить, хорошо. Но говорить буду я.

С этими словами он шагнул к двери и открыл ее.

— Я хочу поговорить с ее отцом, — сказал Макс дяде Паше.

Тот опешил. Удивление на суровом лице мужчины выглядело комично, но мне было не до смеха. Вся дрожа, я застыла, наблюдая за ним и тремя амбалами, стоящими позади. По сравнению с ними даже Макс казался просто худощавым подростком.

— Мне говори, я передам.

— А ты кто, чтоб тебе говорить? Сказал, буду говорить с ее отцом, значит с ним, а не с его сторожевыми псами.

Глаза дяди Паши зло вспыхнули, лицо застыло гневной маской. Сейчас он не был похож на человека, рядом с которым я выросла, который меня понимал и даже иногда прикрывал перед папой. Сейчас это был самый настоящий опасный бандит.

Секунду спустя дядя Паша рассмеялся. Точнее недобро захохотал, запрокинув голову.

— Что же, поехали, раз смелый такой, — резко посерьезнев, сказал он.

Макс взял с крючка ключи, надел кроссовки. Потом властным жестом взял меня за руку.

Как под конвоем, мы вышли из квартиры и спустились во двор. Сели на заднее сиденье машины.

— Не беспокойся ни о чем, — вполголоса сказал мне парень.

Сказал так, что не беспокоиться стало легко. Не беспокоиться и не бояться папы.

Приехали мы в наш ресторан. Когда поднимались в кабинет все, что я слышала — это стук собственного сердца. Папа сидел перед диретором ресторана. Тот был бледен, как смерть, и что-то тихо лепетал. При виде нашей странной компании даже не удивился. Словно не заметил.

— Выйди, — сказал ему папа и тот сразу помельтешил к выходу.

Папа сел на его место и положил локти на стол.

— Ну, здравствуй, Максим Боев.

— Илья Сергеевич, давайте без нее, — перебил его Макс.

Я пыталась поймать взгляд Макса, но тот смотрел прямо на отца. Последний медлил несколько секунд.

— Паша, отвези Свету в университет. Может еще успеет на экзамен!

— Я не…

— Света, — Макс слегла сжал мою руку, — поезжай в университет, пожалуйста. Сдавай экзамен. Закончишь, я уже буду тебя ждать.

Таким тоном не просят. Таким тоном говорят, что делать и ты делаешь потому, что не можешь не подчиниться. Уходя я видела, как Макс стоит напротив развалившегося на стуле отца. Избитый парень в старой футболке и джинсах напротив упакованного в костюм за пару тысяч баксов зрелого хозяина жизни. Однако не только в позе Макса, но словно даже в самой его энергетике не было ни капли страха или трепета, какой бывал у каждого, кто общался с моим отцом. Он его ни капельки не боялся, словно они были равными. Впрочем, так оно и было. Ведь равными по силе и власти мужчине делают далеко не деньги, но нечто первобытное, какая-то особая мощь, живущая внутри. Конечно же, тогда я этого не понимала, просто не могла. Тогда я была просто глупой и неопытной юной девчонкой, дрожащей от страха за своего любимого.

Глава 10

Я сидела на скамейке за партой в аудитории и смотрела на два двойных листочка в клеточку. Они были убористо исписаны моими каракулями. Удивлялась, как вообще сумела все это написать. Такое ощущение, что это у меня уже условный рефлекс какой-то — хоть какая катастрофа происходит в жизни, учеба не страдает. Ни за что и никогда.

Подняла руку, и седовласый преподаватель подозвал отвечать… Уверенным и ровным тоном говорила, практически не заглядывая в записи под строгим взглядом карих глаз сквозь прямоугольные очки. И пятерку свою, разумеется, получила. По остальным предметам у меня уже имелись «автоматы». Все, папа может гордиться. Видите, мол, не зря дочка на бюджете учится. Все у нее не по блату, а по уму.

Едва преподаватель расписался в зачетке, я схватила ее, потом сумку со скамейки и, попрощавшись, чуть ли не вприпрыжку бросилась на выход. Пробежала по пустому коридору с высокими потолками под гулкий звук собственных шагов и стук сердца. Спустилась по мраморным ступенькам и выскочила на улицу.

Макс уже меня ждал. Сгорбившись сидел на скамейке. При виде меня поднялся и, выпрямившись, быстро зашагал навстречу. Поймал буквально на лету, обхватив за талию. Поцеловал в губы.

— Как экзамен?

— Макс, что ты сказал папе? А он что? Почему говорили не при мне? — залепетала я.

— Все хорошо, Семицветик, — Макс снова легонько поцеловал в губы. — Не беспокойся.

— В смысле?

— В смысле, мы все порешали.

— Макс…

— Свет, давай договоримся, твои проблемы — это мои проблемы, а свои я решаю сам и тебе в них лезть не надо. Сказал порешали, значит порешали. Это все, что тебе нужно знать.

Густые, четко очерченные брови слегка сошлись на переносице. В синих глазах появился жесткий, стальной блеск. И тон тоже такой, жесткий, безапелляционный.

— Так как твой экзамен?

— Сдала. На отлично.

— Умница моя. Как будем праздновать?

Я пожала плечами. Куда идти и что делать было все равно, лишь бы Макс вот так же был рядом и держал за руку. Хоть его уверенность поумерила мой страх и тревогу, они все равно не исчезли полностью.

— Рожа у меня, конечно, не прогулочная…

— Ну что ты, — я острожно прикоснулась руками к его лицу. — Это вообще неважно!

Покраснела, поняв, что именно сказала…

— Не в том смысле неважно, что мне все равно, а…

— Све-ет, — он прижался лбом к моему, — я все правильно понял.

— Макс, мне так жаль, — начала было я.

— Мы вроде бы это проехали, нет? — перебил он.

— Не проехали! Никогда себе не прощу, что…

— Так! — он отстранился от моих рук, а своими крепче обхватил