разогналась? Я еще даже не решил, хочу ли вообще вступить в клуб.

Конечно, я уже в курсе, что особого выбора и нет, но ведь в скрипте похожая сцена с размышлениями была? Была. Чтоб снять с себя хотя бы часть подозрений, надо придерживаться сюжета.

Надолго меня, однако, не хватило. Секунд на десять. Как только я увидел их приунывшие, раздосадованные лица (даже Нацуки как-то сникла), сердце растаяло как сливочный пломбир на жаре, и я заявил:

— Я тут много думал и все-таки хочу вступить.

— Ура! — заорала Саёри, подскочила ко мне и так обхватила за шею, что я чуть не умер от удушья на месте, — спасибо, Гару! Ты лучший!

— Я рада, что ты остаешься, — сказала Юри мягко.

— Ага, — буркнула Нацуки, — если б я весь день провозилась с этими кексами впустую, я б тебя под полом закопала.

Вот зараза. Хочется спросить «вот чего ты строишь из себя, ты же не строитель нихрена». Но думаю, пока еще рано знакомить их с мемами. В конце концов, стоит только начать — и обратной дороги не будет.

— Если так, Гару, то добро пожаловать в литературный клуб, — улыбнулась Моника, — завтра я заполню твою анкету и отдам ее куратору. А собрание на этом объявляю оконченным.

— Анкету? — насторожился я, — а тебе разве не нужна для этого инфа типа адреса, телефона, группы крови на рукаве?

— Что, прости?

— Да проехали. Говорю, нужны какие-нибудь мои данные для анкеты?

Моника покачала головой. Солнечный свет из окна упал в ее перевязанные белой лентой волосы. Единственные, кстати, из всей четверки нормального человеческого цвета. Еще один не такой уж и тонкий намек от создателя.

— Нет, спасибо, я уже все знаю.

От этой фразы сердце ухнуло в желудок. Вот щас она как устроит мне Красную Свадьбу — и все, прощай, родимая двушка с евроремонтом! За которую мне еще ипотеку четыре с половиной года платить. Так, где Саёри? Надо бы потехничней слиться… Вон она, в дверях, как раз простилась с Нацуки.

— Ну что, идем? — буквально навис я над плечом.

— Давай! — обрадовалась она, — а что это ты вдруг? Мы же уже давно так не делали…

Просто меня до усрачки пугает твоя подружка, которая, к слову сказать, является злонамеренным искусственным интеллектом с садистскими наклонностями, а так ничего, все в порядке, дорогая.

— Да я просто подумал, что раз мы теперь вместе в клубе, то можем снова возвращаться домой. И тебе веселее, и меня какой-нибудь внезапный бензовоз на дороге не переедет.

— Ты такой дурачок, Гару, — захихикала Саёри, — конечно, пошли.

Только мы вышли за порог, как мне в спину донесся голос Моники.

— Гару, можно тебя на минутку?

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» — во второй раз за день ожил рассказчик. Проклятье. Я все-таки спалился. Нельзя оставаться с ней наедине. Ни в коем случае. Но и проигнорить тоже не выйдет — девчонки не поймут.

— Сайка, постой, я мигом.

Оставив ее размышлять над новым прозвищем, я вернулся в аудиторию. Моника сидела за столом преподавателя и гладела на меня в упор. Раздавался сухой шелест — руки девушки комкали какой-то бланк.

— Что такое? — поинтересовался я, стараясь звучать как можно увереннее.

Она потянулась; медленно, неторопливо, по-кошачьи выгибая спину.

— Тут такое дело… ты не мог бы задержаться ненадолго? Пятнадцать минут максимум. Просто надо все парты составить обратно как было, и пол подмести… от выпечки остается полно крошек, особенно после Саёри… сам знаешь.

А хитро она это придумала. И правдоподобно так. Если б на моем месте был настоящий Гару, он бы наверняка купился. Вон как она соблазнительно своими глазищами зыркает. Почти Скарлет Йоханссон местного разлива. Еще бы парочку пуговок на пиджаке расстегнуть и…

(соберись соберись СОБЕРИСЬ)

— Извини, не могу, — в горле пересохло, а язык еле-еле ворочается.

— Правда? И почему же?

Взгляд у Моники хитрый, цепкий, лукавый. Тук-тук-тук — барабанят по столешнице изящные пальчики.

— Мне в магазин надо заскочить. В продовольственный.

— Вот оно как, — усмехнулась Моника.

— Точно. Просто дома закончились…

Я замолчал, потому что нихрена не помнил, что там лежит в холодильнике. А предложить вариант нужно как можно скорее. Да еще и стоять тяжело — я весь день проходил в чертовски неудобных штанах, восемь часов сидел на жопе, а теперь, когда наконец встал, труселя врезались прямо в…

— Яйца!

— Яйца? — вопросительно подняла бровь Моника.

— Да, яйца! — с жаром подтвердил я, — каждый день ем их на завтрак! А иногда еще и на ужин. Жить не могу без яиц! Как раз сегодня последние разбил, и мне срочно нужно в магазин, да. Чтобы купить яйца. Три десятка!

На ее красивом лице появилось выражение такой озадаченности, что я едва не прыснул в кулак. Вот так-то, поделом тебе…ай, кажется, я и впрямь это долго не вытерплю.

— Что ж, если так, — неуверенно произнесла глава литературного клуба, — то не буду тебя задерживать. До завтра, Гару!

— Чему улыбаешься? — спросила Саёри чуть позже, пока мы шли по аллее прочь от школы.

— Да ничему, — отозвался я, — просто настроение хорошее. Знаешь, веселый денек сегодня получился. Симпатичный у тебя клуб, госпожа вице-президент.

Она легонько сжала мою ладонь.

— Ну вот, а ты еще не хотел вступать. «Саёри, я не хочу! Саёри, я не пойду, Саёри там уныло, бебебе!»

— Вот насчет бебебе не надо тут, этого я не говорил!

Саёри только смеется в ответ, а после некоторое время мы идем в молчании. Только где-то гикают играющие дети да какие-то незнакомые птицы щебечут в ветвях столь же незнакомых деревьев. Если все же моя теория неверна и придется в этом мире подзадержаться, надо будет хоть погуглить, че тут с флорой и фауной.

Так, а есть ли тут вообще гугл? И интернет? Как вернусь домой, надо будет покопаться в компьютере этого недомерка. Что ж, добавляется еще один пункт в длинный список дел, которые нужно сделать до завтрашнего утра.

И знаете что? Написать стишок — далеко не самое важное из них.

Глава 4

На обратном пути я старался сконцентрироваться на окружении, насколько мог. Нельзя же повсюду таскать с собой Саёри в