Бриджет фыркнула.

— Ты уже был пьян, когда священник начал свадебный обряд. Удивительно, как это ты не увидел в церкви еще и Патрика и вдобавок всех святых.

— Я знаю, что я видел, не беспокойся. Мужчина не забывает выражения безмерного страдания на лице другого мужчины.

— Выдумал тоже, страдания, как же! У Джона Стэнли душа черная, бесчувственная. Не понимаю, что только наша душечка могла найти в нем достойного, но теперь уверена, она и близко его не подпустит к себе, чтобы он снова не разбил ей сердце.

Шон проиграл и собрал карты в колоду.

— Не стал бы биться с тобой об заклад, а тем более рисковать скромными семейными реликвиями, — сказал Шон, разгибаясь, на что ему потребовалось больше времени, чем обычно.

Бриджет удивленно посмотрела на своего старого приятеля, не понимая, что он имеет в виду.

— Что означают твои загадочные слова?

— Я наблюдал его лицо. Готов поклясться, что в темных, как смертный грех, глазах Джона, когда он смотрел на Бетси, светилось его сердце…

— Держи его, Мэри! — крикнула Бетси дочери, бросившись за шлангом. — Не отпускай ни за что.

Щенок, помесь сенбернара и лайки, еще не вышел из младенческого возраста, однако уже был сильнее маленькой рыжекудрой девчушки, которая пыталась удержать его за ошейник. Несмотря на свой рост и силу, он так и не стал победителем в недавнем поединке со скунсом.

— Ой, от него ужасно пахнет! — жаловалась шестилетняя Мэри, уткнув носик в плечо, чтобы не чувствовать отвратительного запаха.

— Бэр, прекрати, — прикрикнула Бетси на разыгравшегося песика. Она направила струю воды прямо на вырывающегося щенка. — Ты только делаешь себе хуже.

Щенок попробовал вырваться и жалобно взвизгнул.

— Тихо, маленький дурачок, — приговаривала Бетси. Она сердилась, хотя ей было смешно. — Ты сам во всем виноват.

Анжелика, сестра-близнец Мэри, ворвалась во двор, в грязной ручке она сжимала крохотный пузырек.

— Я не могла найти мыло для собак. Поэтому вместо него принесла из твоей ванной шампунь! — крикнула Анжелика.

— О нет! Это же мой «Секрет жасмина».

Единственная роскошь, которую Бетси себе позволяла, и чтобы ею отмывали дворняжку — любительницу гоняться за вонючими скунсами!

— Полей ему на голову, — сказала Бетси дочери. — Не слишком много. И осторожно, чтобы не попало Бэру в глаза.

Бетси принялась намыливать лохматую коричневую шерсть Бэра. Ее окутал нежный аромат жасмина, перемешанный с омерзительным запахом скунса.

Бэр завывал и пытался стряхнуть с себя мыльную пену. Бетси прижимала его ладонью, не давая псу убежать. В этот момент Мэри обратила ее внимание на ярко-красный мини-автобус, который остановился сзади их машины. На дверце золотыми буквами было написано: «Округ Грэнтли. Пожарное управление». За рулем сидел человек в голубом мундире.

— Это дядя Майк! — радостно воскликнула девочка, узнав знакомый автобус.

— Нет, дорогая, дядя Майк умер, разве ты забыла? На пожаре в здании оперного театра.

— Но это его машина!

— Теперь на ней ездит новый начальник пожарной охраны.

На мгновение руки Бетси дрогнули, и счастливый Бэр вырвался на свободу. Он изо всех сил встряхнулся, обдав мыльной водой хозяйку и ее дочерей, и пулей вылетел на улицу.

— Держи его! — крикнула Бетси, но было слишком поздно. — Бэр! Вернись назад, хулиган несчастный!

Все произошло как в кадрах кинохроники: мчавшийся мокрый щенок, отчаянный крик о помощи, способность Джона к спринтерскому бегу, выработанная тысячами часов тренировки. Он прыгнул, растянувшись, и схватил намыленного беглеца прямо поперек туловища.

Человек и пес свились в большой ком, поднимая вокруг облако красной пыли. Испуганный щенок, бешено лая, катался по земле, увлекая за собой Джона. Оба уже покрылись грязью, но внезапно преследователя обдало ужасающей вонью.

— Ах ты, мерзавец!

Джон едва успел закончить тираду о неразборчивости дворняжек и с жаром проклясть собственную глупость, как приглушенное хихиканье возбудило его любопытство. Он поднял глаза и увидел двух маленьких рыжих девочек-близнецов, которые смотрели на него голубыми глазами Бетси. У Джона перехватило дыхание…

Одно дело — знать, что девушка, когда-то любимая тобой, стала матерью. Совсем другое — встретиться лицом к лицу с детьми, которых она родила от другого мужчины.

Опомнившись, он заметил, что к ним идет Бетси. В этот жаркий весенний день она оделась в обрезанные джинсы с бахромой и безрукавку из бумажной материи. Бетси была босая, и ее изящные узкие ступни покрылись ярко-красной пылью.

Джон почувствовал прилив острого возбуждения и тут же неимоверным усилием воли подавил его, поклявшись, что подобное с ним произошло в первый и последний раз. Она могла поцеловать его на многолюдной улице, но в мимолетном, почти бесплотном касании ее губ не было и тени чувственности.

— Неужели этот бешеный, дурно пахнущий зверь принадлежит вам? — обратился он к близнецам.

Джон пытался уговорить себя, что он вовсе не избегает Бетси. Просто выигрывает время, чтобы остудить взбунтовавшуюся кровь.

— Угу-у, — ответила одна из фей, кивнув головой. — Мне и моей сестре. — Я — Мэри, а это — Анжелика. Только мы ее называем Ангел, хотя она ведет себя не лучше меня.

— И ты тоже не ангел, — лукаво возразила Анжелика.

— А наш дядя Майк был пожарным, пока не сгорел на пожаре, — сказала девочка, не вдумываясь в значение этих страшных слов.

Но откуда же ей знать, в каких мучениях Майк умирал? А Джон знает. И Бетси — тоже.

— Да, я слышал. Теперь я работаю на его месте.

Обе пары доверчивых голубых глаз вспыхнули.

— Вот это да! Можем мы прийти покататься на большой машине с лестницей? Дядя Майк обещал, только ему всегда было некогда.

— Конечно… то есть, если мама разрешит.

— Можно, мами? — хором попросили дети, подпрыгивая с таким восторгом, что Бэр отозвался заливистым лаем. — Ну мами, пожалуйста, скажи «да».

— Да как-нибудь, — уклончиво ответила Бетси.

— Какие чудесные девочки. Я полагаю, твои? — спросил Джон.

Полагай, глупец, полагай! Он разозлился на себя. Совершенно исключено, чтобы эти голубоглазые, рыжекудрые эльфы были дочерями какой-то другой матери, а не Бетси.

— Да, мои. — Ее голос смягчился, и Джон ощутил, как что-то пробуждается у него в груди, глубокое и нежное.

Уже много лет он не ощущал ничего подобного и в душе боялся, чтобы это сладостное томление, не приведи бог, посетило его когда-нибудь еще.

— Что произошло с их отцом?