Оля набрала умную московскую подругу. Начала сразу, без реверансов.

— Юлька, я влюбилась!

— Ого, — сказала Юлька, помолчав, — и в кого же?

— В соседа… Он просто как кинозвезда… Такой… такой… ну… не насмотреться… Первый раз увидела, еще не могла понять, что влюбилась! Но сегодня!

— Ты его каждый день ходишь смотреть?

— Юлька! Я не знаю, что делать! Я готова ходить и смотреть, и вообще! Что мне делать, Юлька?

— Забудь!

— Забыть?

— Забудь!

— Ладно, хорошо. Пока.

Оля и сама понимала, можно было не озвучивать. Хотя нет, надо было озвучить! И хорошо, что Юлька тоже так думает! Сколько уже таких как бы любовей прошло сквозь телефонную трубку и Юлькин мозг! Эта тоже пройдет часика через полтора…

Позвонили в дверь. И Оля чуть сознания не лишилась от счастья и ужаса — неужели Игорь? Так бежала открывать, что расплющила мизинец об угол плинтуса. Но за дверью оказался не Игорь.

За дверью стоял благородный джентльмен в белом, хотя всего час назад он же был замечен в дамском халате и безумном обществе квартиры номер четыре. Сейчас — совершенно другой человек, элегантный, даже пижонистый. Рядом — дама с мундштуком, только теперь уже без мундштука. И тоже при параде. И двое детишек, мальчик и мальчик, один другого краше, в жилетках и бабочках. Джентльмен держал в руках корзинку с бантом.

— Разрешите нанести вам ответный визит? — спросил он, играя бровью.

Оля отступила, пропуская безумцев в родную квартиру. Любой бы уступил.

— Итак, вы здесь живете? Шарман, реально! — джентльмен жеманно помахал кистью. — Отличные условия! Я думаю, мы будем часто приходить к вам в гости!

— Это радует! — не очень искренне ответила Оля.

А дама выхватила из рук джентльмена корзину и зычно прикрикнула:

— Митя, при чем тут твои желания? Мы пришли совершенно с другой целью, правда, дети?

— Правда! Правда! — согласились дети, ломая кресло. — А где ваш красный диван? Он так и не поместился в подъезд? А мы думали, вы его распилите на кусочки! Если он вам не нравится, отдайте его нам! У нас есть ужик, мы его туда поселим!

— Какие разговорчивые дети!

— Э! Замолчите там! — по-своему отреагировала дама и протянула корзинку Оле. — Корзинка ваша, мы никакой нормальной тары дома не нашли…

— Не в трехлитровой же банке нести! — вклинился джентльмен Митя.

— Поэтому возвращаем вам вашу же корзинку, но зато в ней кое-что другое!

— Правда? — Оле даже стало любопытно. — Что же там?

— Там бутылка водки, банка огурцов, карта города, маска смерти и ужик! — заорали дети.

— Чего ты гонишь, какой ужик? — Митя бросил в детей катышком чего-то, найденным в кармане. — Ужик дома остался! Хотя лучше б вы его подарили кому-нибудь! Вам, хозяйка, не нужен ужик?

Оле и бутылка водки не была нужна, и маска смерти. Она покачала головой.

— Ну-с, продолжаем знакомство! — Митя сел в кресло, махнул рукой в сторону своей дамы. — Это моя жена Алия. Беженка. Актриса. Оракул. Сейчас временно работает на рынке. Я, собственно, тоже с высшим образованием, только не очень помню, с каким…

— Химик ты! — Алия уселась на подлокотник, оказалось, что у нее красивые туфли на тонких каблучках. — Или физик.

— Или физик, — согласился Митя. — Не отвлекай меня, блин, слышишь? А это наши дети. Эй, дети! Это Тристан, это Эрик.

— Как-как? — Оля чуть многострадальную корзинку не уронила. — Как?

Алия и Митя с нежностью переглянулись.

— Эрик Дмитриевич Горюнов-Алиев и Тристан Дмитриевич Горюнов-Алиев. Что непонятного?

— Все понятно…

— Ну, тогда открываем водку!

— Игорь! Я тут на работу опоздала! — Таня выпустила Чапу на пол, и та убежала под стол. — Игорь, ты у себя?

— У себя.

Игорь лежал на тахте, забросив руки за голову. Гитара грустила, прислонившись к комбику, — редкий случай.

— Игорь! Тут форс-мажор случился. Светлану Марковну из первой квартиры забрали в больницу, а Чапу оставили нам.

— Ху из Чапа?

— Это собачка… Маленькая.

— Где?

— На кухне под столом.

Игорь еще минуту не реагировал, даже не моргал. Потом повернулся на бок и поджал ноги.

— Таня! — хрипнул он. — Мне плохо!

— Маленький! Что с тобой? Где болит?

— Нигде не болит! Просто плохо!

— Ну, это бывает! Муки творчества…

— Какие, на хрен, муки творчества?

— А какие тогда муки?

Игорь обернулся, хотел сказать, что ему хочется другой жизни, других звуков и запахов, другого интерьера, даже другой женщины, может быть! Вот такие муки! Но не сказал, зачем Тане больно делать? Она-то при чем?

— Таня, достало меня все! Сколько можно? Я ведь хорошую музыку пишу! Хорошую?

— Очень хорошую!

— Так в чем тогда дело? Какого…

— Тссс, тише…

— Какого черта у меня нет ни бабок, ничего!

— Не знаю, Игорь…

— А у тебя какого черта ничего нет? Ты же умная, книжки читаешь!

— Ну, за это мне доплачивать не должны!

Игорь посмотрел на Таню — шутит? А вот как она может шутить? Игорь впервые остро осознал, что у него не очень счастливая и не очень красивая жена, и он сильно виноват если не во втором, то в первом…

— Таня… Что нам делать?

— Все то же самое. Работать…

Игорь упал обратно на кушетку.

Светлану Марковну привезли в больницу, по дороге она пришла в себя, была слаба, но яростно сопротивлялась любой попытке дотронуться до нее.

— Где мои очки? — страшно кричала она, прикрывая лицо и глаза так, будто в нее только что вылили ведро муравьиной кислоты. — Где моя собака?

— Собака у ваших соседей! Очки мы не нашли!

— Это ужасно! Ужасно!

А кто спорил…

Потом была короткая борьба в приемном отделении. Светлана Марковна наотрез отказывалась выходить на контакт, сообщать о себе какие-либо сведения, пока случайно с ней не заговорила пожилая, усталая врачиха, явно махнувшая рукой на свою внешность.

Ей Светлана Марковна рассказала, как ее зовут, где она живет, сколько ей лет, ответила еще на какие-то технические вопросы. В частности, призналась, что поликлинику не посещала лет десять. А как лечилась? А она не болела. Она всегда вела правильный образ жизни, следила за собой…