Ладно. Попробуем иначе. Ее пригласили в дорогущий ресторан, так что первая проблема — дресс-код. Тут все в порядке. Осталось сообразить, какой стиль в одежде нравится Джеффу.

Если вспомнить его кабинет — он явно тяготеет к английской классике. Учитывая ее рыжие волосы и зеленые глаза… Пожалуй, зеленый шелк, воротник-стойка, неглубокий, но интригующий вырез и изумрудное колье — есть у нее такое, не сказать, что очень шикарное, но камни довольно крупные и чистые. Не забыть палантин. Косметика — обычный вечерний вариант, только чуть поглубже оттенок теней и чуть побольше тонального крема.

Решив эту проблему, Айрин немного успокоилась. Все остальное не так важно. Как и в оптовых продажах, здесь нужно будет правильно начать разговор, а потом некоторое время слушать. Постараться понять, что интересует кли… то есть, Джеффа Райза. Выяснить, любит ли он Говорить, Слушать или Беседовать, после чего придерживаться выбранной тактики. Станьте зеркалом собеседника, почувствуйте к нему искренний интерес, и пусть он отразится в вашем зеркале…

Айрин повеселела и расслабилась по-настоящему. Ну что, в самом деле! Во время годовых отчетов на ковре у начальства бывает гораздо страшнее. За эти годы Айрин удавалось находить общий язык практически с любыми клиентами, неужели она не сможет понять, что собой представляет Джеффри Райз?

После косметического салона она поехала домой, приняла душ и медленно, тщательно оделась. Вызвала на полвосьмого такси, сложила в крошечную шелковую сумочку всякие мелочи, вроде пудреницы, носового платка и флакончика духов, поколебавшись, сунула туда же кредитную карточку. Кто его знает, может босс — жадина?

Последние четверть часа перед отъездом, согласно советам мудрой неприличной книги, Айрин просто отдыхала в гостиной, включив негромкую спокойную музыку и приказав себе не нервничать. В итоге самым первым оценил результаты всех проведенных мероприятий таксист: он восхищенно щелкнул языком, показал большой палец, а потом страшно смутился и торопливо нырнул за руль. Его можно было понять. Когда с высокого крыльца симпатичного дома спускается отпадная рыжая красотка на высоченных каблуках и королевской походкой шествует к машине, одной рукой изящно придерживая на груди переливающийся серебром палантин, из-под которого благородно высверкивают зеленые камушки… Птица высокого полета, сразу ясно. Поэтому таксист даже глазом не моргнул, услышав адрес. Таким кралям в «Элизиуме» самое место.

«Элизиум» возвышался над городом, словно ледяная сверкающая стрела. Собственно, небоскребов в Филадельфии хватало, но этот был особенным. Построенный в самом старом и фешенебельном районе города, он не терялся среди своих собратьев, а красовался в гордом одиночестве — в центре дома были в основном пяти-шестиэтажные.

На крыше сверкающего красавца размещался одноименный ресторан, слава о котором гремела едва ли не по всей стране. Существующий исключительно по прихоти и во имя исполнения желаний самых богатых людей, ресторан поражал воображение даже тех, кто с рождения привык к роскоши, а его кухня могла удовлетворить самые взыскательные вкусы.

Общего зала здесь не было — «Элизиум» был построен по принципу пчелиных сот, где каждой ячейкой был отдельный зал или кабинет. Обстановка и стиль оформления не повторялись ни разу — здесь были и Китайская Пагода, и Салун в Колорадо, и Русские Хоромы, и Маленький Версаль… Музыка звучала словно бы ниоткуда, но это не было магнитофонной записью — в «Элизиуме» играли только живую музыку, но музыканты располагались на специальных маленьких эстрадах, искусно отгороженных специальными ширмами и занавесями. Ни единый аромат с кухни не долетал до посетителей, и если уж зал назывался Австралийский Эдем, то и пахло здесь анемонами и лилиями.

Любой из официантов знал несколько иностранных языков и умел быть совершенно невидимым. Столовые приборы подавались исключительно серебряные, хотя для особых гостей имелись и золотые наборы. Тончайший фарфор тарелок, прозрачный и звонкий хрусталь, белоснежные скатерти и хрустящие салфетки, ароматические свечи, плавающие вместе с орхидеями в плоских вазах…

Любоваться этой красотой могли очень немногие. Закрытый клуб «Элизиум» насчитывал всего пятьдесят постоянных членов, каждый из которых, разумеется, волен был приглашать своих гостей. Однако никто из чужих, даже если ему по карману было оплатить счет за ужин, сюда попасть не мог.

Джеффри Райз заказал столик в небольшом кабинете с выходом на открытую балюстраду. В углу кабинета горел камин, обстановка была выдержана в багряно-коричневых, спокойных и немного мрачных тонах. Пол устилали медвежьи шкуры, вдоль одной из стен тянулся удобный кожаный диван с резными подлокотниками.

Джефф Райз любил приглушенные цвета. Он был человеком ночи, теперь, в тридцать восемь лет, он это ясно понимал. Днем все было слишком ярким, словно обнаженным, бьющим по нервам и глазам, стремительным и раздражающим, но ночью…

Ночью не видны изъяны, которые так безжалостно высвечивает дневной свет. Ночью все то, что кажется безумным и непристойным днем, выглядит уместным и вполне допустимым. Ночью не нужен скучный деловой костюм, и даже привычные очки в золотой оправе, потому что ночью необязательно хорошо видеть и выглядеть. Главное — чувствовать ночь. Вдыхать ее чувственный аромат. Пить разлитое в воздухе сладострастие.

Ночь позволяет преображаться в кого угодно. Обнажать свою суть. Переступать запреты. Ибо ночь все скроет. И даже дьявольский огонек на дне холодных ледяных глаз покажется всего лишь отблеском огня в камине…

Он с наслаждением отпил глоток шерри — тягучего, темного, терпко пахнущего вишневой смолой. Прошелся по комнате, придирчиво оглядел безупречный стол, потом вышел на балкон.

Интересно, какой она предстанет перед ним сегодня? Айрин… Айрин… Отзвуки кельтских баллад, звон клинков и щитов, дьявольский хохот воинов, разукрашенных сине-зелеными разводами татуировок, обнаженные груди пленниц, которыми овладевают все по очереди, а потом все вместе…

Хороший выбор кабинета. Если он в ней не ошибся, то она будет выглядеть по контрасту со всем этим светлой, холодной и стремительной. Такой, какой он ее запомнил на корпоративной вечеринке.

Жаль, пока еще нельзя приказать ей надеть то же самое платье, серебристое, в котором она была похожа на Снежную Деву. Ничего. Если он в ней не ошибся, то скоро все изменится. Он сможет приказать ей все, что угодно.

Потому что ни одна, ни одна, черт подери, проклятая шлюха больше никогда в жизни ничего не прикажет ЕМУ!

В скоростном лифте она еще чувствовала себя вполне уверенно, но, войдя в роскошный холл «Элизиума», оробела, словно шестнадцатилетняя девчонка из заштатного городишки Аллентауна. Впрочем, так-то уж нет, конечно. Той девочки больше на свете не было. Но колени у нее подрагивали.

Метрдотель величаво поклонился Айрин и безмолвно простер руку к двери. Чувствуя себя Синдереллой, впервые входящей в королевский замок, она сделала первые шаги, а потом — потом отворилась резная дверь, и Айрин разом забыла все свои страхи. Теперь все силы надо было бросить на то, чтобы не вертеть головой по сторонам и не разевать от восхищения рот.