будет в клочья… Аня как раз ушла в кухню попить, и в ее отсутствие я успеваю окончательно освободить руки, сдернуть ремень с ног и встать во весь рост, сжимая кулаки.

Козочка возвращается, цокая каблучками, держа в руках стакан воды, и лицо у нее сразу меняется. От блаженного довольства — к испугу.

— Ну держись, сука!

Я делаю шаг в ее сторону, и она недолго думая выплескивает мне в лицо воду, отчего я на несколько секунд выхожу из строя, отплевываясь и моргая. Аня тем временем дергает ручку двери и выскакивает на лестничную площадку. Но она забыла кое-что: свою сумочку. Я встаю в дверном проеме, не стесняясь торчащего члена, и напоминаю ей об этом:

— Это не твое, козочка?

— Отдай, придурок! — со злости она швыряет стеклянный стакан о бетонный пол, и тот разбивается вдребезги. То-то уборщице на утро работы прибавилось!

— Могу бросить! — я делаю движение, имитирующее бросок, и она рычит, инстинктивно подставляя руки:

— Там телефон! Ты совсем что ли дебил законченный?!

— Тогда подойди и возьми сама, — я болтаю ремнем ее сумочки из стороны в сторону и смотрю на нее так, как она смотрела на меня всего несколько минут назад, пока я пытался развязать руки.

— Черта с два! Вынеси ее на лестничную клетку и закрой дверь своей квартиры с обратной стороны!

— Размечталась, — я фыркаю. — Я ведь могу и себе ее оставить, мне-то что, — с этими словами я делаю шаг вглубь квартиры и начинаю закрывать дверь. Аня бросается обратно:

— Стой, блять, стой! Отдай мне сумку, придурок! — она подлетает вплотную, хватается за ремень и теперь хочет вырвать его силой. Но я поднимаю сумку высоко над головой, а второй рукой обхватываю козочку за талию. Мне хватает нескольких секунд, чтобы затащить девчонку обратно в квартиру и защелкнуть дверь на замок.

— Надеюсь, твоя сумка осталась цела и невредима, — я наконец отпускаю ремень. — Чего нельзя сказать о твоем платье. Сейчас от него не останется ничего, блять, ничего, коза ты такая, ты меня слышишь?!

Аня встает в боевую стойку, как будто реально собирается со мной драться, и я улыбаюсь, настолько нелепо это выглядит.

— Я занималась самообороной! — рыкает она.

— Ууу, как страшно! — я поднимаю вверх обе руки, передразнивая ее саму. — Ты правда думаешь, что справишься со мной, козочка? Успокойся, расслабься и иди сюда, — я подманиваю ее пальцем, и она на удивление послушно подходит, почти прижимается телом к телу, а потом неожиданно залепляет мне коленом прямо по обнаженным возбужденным яйцам. Я сгибаюсь напополам, но успеваю схватить ее за запястье. Уже через несколько мгновений она оказывается прижата к стене и распластана без возможности двигаться. Но ее силе и вправду стоит позавидовать: Аня вырывается, кусает меня куда попало (в нос, за щеку, за ухо), а потом ей удается освободить руку, и она залепляет мне пощечину. Я разворачиваю ее спиной к себе, чтобы задрать платье и вонзить между ногами два пальца. Она дергается еще раз, но тут же затихает, то ли признавая свой проигрыш, то ли просто от накатывающей волны удовольствия…

Ох, нет, это еще не конец.

Она ударяет меня локтем в бок, и мне приходится поднапрячься, чтобы не выпустить девчонку из рук.

— Я тебе верю! Ты умеешь драться! Но может быть, хватит уже? — шиплю я ей на ухо.

— Отпусти меня, — рычит она в ответ.

— Ты ведь сама приехала сюда, помнишь? Сама разделась. Сама занялась со мной сексом. Зачем ты так жестоко все оборвала?

— Хотела проучить тебя! — рявкает девчонка.

— Тебе удалось. Мне пиздецки больно. Может, ты все-таки сжалишься надо мной и дашь мне кончить?!

— У тебя руки свободны, иди в ванную комнату и кончай сколько влезет! — рыкает она.

— Я хочу кончить тебе в задницу!

— Ну уж нет! — она снова дергается и наконец вырывается. Как бы мне ни хотелось до боли протаранить ее зад железным стояком, я не насильник.

Она снова прижимается спиной к входной двери, а я наконец опускаю пальцы на член, чтобы кончить прямо на пол между нами.

12 глава. На час назад

Козочка все-таки увиливает, высоко вздернув очаровательный носик (бе-е-е!), цокая каблучками-копытцами по бетону лестничной площадки и хрустя по битому стеклу. Она феерично кончила, феерично не дала кончить мне, отвоевала свою сумочку и теперь, вероятно, весьма довольна собой и этим вечером. Я же остаюсь с обвисшим членом в руках, спермой на полу и затравленным взглядом озлобленного мужика. И конечно, так просто я ей это прощать не намерен. Я сказал, что я выебу ее в зад — так и будет, и уже совсем скоро.

А пока я вынужден убрать устроенный нами бардак, сходить в душ, подрочить еще раз, чтобы окончательно унять дрожь в теле, и лечь спать. На часах уже далеко за полночь, а утром на работу. И конечно, в агентство я должен прийти выспавшимся, чистеньким и свеженьким. Будто и не было никакой попойки, будто и не было пьяного секса и полуголой драки в прихожей квартиры. Господи, мы даже до спальни не добрались! Вот больные идиоты! Как ни крути, а мы друг друга стоим. Парочка ебанутых.

Эта мысль и мысль о том, что я непременно отомщу козе, почему-то успокаивают меня, а может, это остатки алкоголя в крови действуют умиротворяюще, но засыпаю я очень быстро.

А потом бац — и будильник! Как обычно, он звенит очень громко, очень противно и очень невовремя. Видимо, это основные функции всех будильников, потому что будит он не очень. Голова раскалывается, в мыслях полный туманище, глаза опухли и разлепляются с трудом. Быть такого не может, что уже прошло пять часов… Я совсем не выспался.

Сам виноват! Сам виноват, придурок! Тьфу ты, ну уж нет, придурком зовет меня она, сам себя буду называть идиотом. Так тебе и надо, идиот!

Не щадя себя, я забираюсь в ледяной душ и долго стою, подставив холодным и острым, как штопальные иголки, струям опухшую морду. Вылезаю. Ни о каком завтраке даже речи не идет — меня тупо вырвет, если я рискну хоть что-нибудь положить в рот. По дороге заскочу за американо покрепче — и на этом все. Приведя себя в порядок (насколько это, блять, возможно) и посмотрев на себя в зеркало, я решаю, что могло быть хуже. Надеюсь, что коза тоже придет с опухшей физиономией, невыспавшаяся и злая.

Но когда я появляюсь в офисе, оказывается, что Ани там нет.