Когда я ехал от охранника, мне вдруг пришло в голову, что севильскому взрыву не хватает оригинальности. Конечно, сначала я об этом не думал. Сначала я сказал себе: эти террористы готовы атаковать жилые дома. Но теперь я начинаю понимать, что в севильском теракте угадываются отголоски некоторых предыдущих акций. Разрушение жилого дома напоминает о взрывах домов в Москве в девяносто девятом году. Обнаружение в «пежо-партнере» исламского кушака, капюшона-маски и Корана заставляет вспомнить аудиозаписи текста Корана и детонаторы, найденные в «рено-кангу» у станции Алькала-де-Энарес. Применение «Гома-2 ЭКО» в устройстве, которое поместили в мечеть, напоминает о взрывчатке, которую использовали одиннадцатого марта. Угроза двум школам и биологическому факультету — отсылка к Беслану. Такое ощущение, что человек, который планировал эту операцию, черпал вдохновение в предыдущих терактах.

— ВОМИТ, — проговорил Рамирес. — Если уж кто знает об исламистских терактах все, что надо знать, так это автор сайта ВОМИТ.

— А теперь, когда охранник показал пальцем на Анхела Зарриаса, во всем этом появляется логика. Зарриас — не только журналист, но и пиарщик. Он знает механизмы работы человеческого сознания, — продолжал Фалькон. — Теперь я спрашиваю себя: кто выдал телевизионщикам с «Канал Сур» арабский текст, который нашли в огнеупорном ящике? Точнее, кому даже не нужно было ничего выдавать, потому что этот текст и так был в их распоряжении? И кто запустил историю о МИЛА? Кто послал из Севильи в мадридскую редакцию «АВС» выдержку из Абдуллы Аззама?

— Насколько далеко это, по-вашему, заходит? — спросил Эльвира. — Они подбросили Коран, капюшон и кушак, потому что знали о гексогене?

— Не думаю, — ответил Фалькон. — Мне кажется, изначально они планировали атаковать мечеть и тех, кто в ней находится. От Мигеля Ботина, через Рикардо Гамеро, они получали информацию: что-то происходит. В КХИ были разочарованы, когда отклонили их первый запрос на прослушивание имама. Гамеро нашел иной путь, а точнее, этот иной путь подсказал ему Зарриас: мечеть можно было поставить под наблюдение торговых представителей «Информатикалидад». Как только выяснилось, что Хаммад и Сауди делают опасные приготовления, их решили убить до того, как они проведут теракт, который планируют, — а вместе с ними убить и всех, кому выпало несчастье находиться в мечети в это время.

Решение было принято. Наблюдение прекратили. Квартиру на Лос-Ромерос снова сдали. Между тем фальшивые муниципальные инспекторы явились в мечеть и установили в ней небольшой прибор, чтобы вывести из строя предохранитель, благодаря чему в здание смогли проникнуть электрики. Мигелю Ботину дали визитку электрика и велели передать ее имаму. Вполне возможно, что сам Ботин не входил в число заговорщиков: может быть, Гамеро сказал ему, что они получили ордер на прослушку и что электрики поставят микрофоны, чтобы КХИ мог вести наблюдение. Ботин должен был проследить, чтобы имам позвонил именно нужным электрикам. Затем в мечеть была помещена взрывчатка «Гома-2 ЭКО» и огнеупорный ящик. Все должно было выглядеть так, словно бомба взорвалась на стадии изготовления. Все будут убиты. О конечной же, ужасной цели этого мнимого плана террористов должны были рассказать документы из огнеупорного ящика.

Они знали, что Хаммад и Сауди не замышляют ничего хорошего, но я сомневаюсь, чтобы они понимали, насколько мощный заряд взрывчатки те хранили в мечети. Детонация ста килограммов гексогена, полное разрушение жилого дома и повреждение детского сада — все это в их планы не входило. Вот почему Рикардо Гамеро покончил с собой. Не только потому, что погиб его друг и информатор, а и потому, что он чувствовал свою ответственность за смерть всех этих людей.

— Да, теперь в этой версии вырисовывается логика, — признал Эльвира. — Но, прежде всего, я не готов воспринимать Анхела Зарриаса как единственного организатора и виновника этого заговора. А во-вторых, я не знаю, на какие дьявольские ухищрения вы должны будете пойти, чтобы доказать хотя бы часть этих предположений в суде.

— Трудность в том, что, если эта гипотеза верна, я не могу пойти к Анхелу Зарриасу и бросить карты на стол, потому что у меня есть только один козырь: я знаю, что он — последний, кто лично общался с Гамеро. И еще есть надежда поразить его тем, что мы опознали Татеба Хассани.

— Вам надо найти следующее звено цепи после Анхела Зарриаса, — проговорил дель Рей. — Он журналист и пиарщик. С кем он связан по линии пиара?

— Этим путем я на него и вышел, — ответил Фалькон. — Я был уверен, что люди из «Информатикалидад» не могли действовать самостоятельно. Я предположил, что они получали указания из материнской компании. Я обратил внимание на «Горизонт» и уже потом узнал об их банкирах — «Банко омни». И…

— И?

— Хесус Аларкон когда-то работал в «Банко омни», — сказал Фалькон, которому пришли в голову новые мысли. — Его продвигал как политического кандидата старый друг Анхела Зарриаса, исполнительный директор «Банко омни» Лукрецио Аренас.

— Куда он кандидат? — спросил дель Рей.

— Аларкон — новый лидер «Фуэрса Андалусия».

— Но «Фуэрса Андалусия» не играет никакой роли в региональной политике, — заметил Эльвира. — По опросам они в лучшем случае набирают четыре процента голосов.

— После того как сегодня Хесус Аларкон появился на экране вместе с Фернандо Аланисом, они набрали четырнадцать процентов, — сообщил Фалькон. — Зарриас в восторге. Он называет пиаровскую работу, которую делает для «Фуэрса Андалусия», своим хобби, но, думаю, для него это — нечто большее. Он хочет, чтобы с ними поделилась властью Народная партия, потому что впервые в своей политической карьере он стремится получить в свои руки силу, способную изменить положение вещей. Думаю, он пытается поставить Хесуса Аларкона на такое место, где тот сможет претендовать на лидерство в Народной партии. Вряд ли я преувеличу, если скажу, что он делает для Хесуса Аларкона то же, что Карл Роув[83]сделал для Джорджа Буша.

— И какое же следующее звено в цепи? — спросил дель Рей.

— Татеб Хассани, когда его привлекли к работе, где-то жил, и, по всей вероятности, там его и убили, — сказал Фалькон. — Я предполагал, что это произошло в одном из домов рядом с тем местом, куда выбросили его труп. Мусорные баки стоят в тупике на тихой улочке, а значит, кто-то должен был хорошо знать этот район. Как я понимаю, эти сведения исходили от Анхела Зарриаса, который живет неподалеку, на площади Кристо-де-Бургос. Теперь мне кажется, что дом, где какое-то время находился Татеб Хассани, — это штаб-квартира «Фуэрса Андалусия» на улице Кастелар. Дом принадлежит Эдуардо Риверо.

— А сад там есть? — спросил Рамирес. — С живой изгородью?

— Есть что-то вроде английского сада между передней частью дома, где у Риверо офис, и его задней частью, где живет семья. Я был там однажды, когда Анхел и Мануэла устраивали вечеринку, но было темно и на живые изгороди я не смотрел. Сейчас нам нужны свидетели, которые видели бы, как Татеб Хассани входит в дом. Так мы и получим следующее звено.