— Спи, Олин Мосс. Засыпай и забудь все, что я сказал. Забудь обо мне. Забудь о том, что ты когда-либо знала человека, который добровольно подверг тебя опасности только потому, что был слишком слаб, чтобы сказать «нет».

— Какой опасности ты меня подверг?

Он вздохнул. И в этом вздохе было слишком много всего.

Слишком много боли.

Слишком много истории.

Слишком много неизвестного.

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Это насчет убитых девушек? Ты замешан… все-таки?

Гил вздрогнул позади меня.

— Тише. Давай спать.

— Гил…

— Тише. — Он прижался ко мне и позволил алкоголю притупить его чувства.

Может быть, у него и была отдушина от спиртного, чтобы помочь его измученному сердцебиению, но у меня ее не было.

И вместо того чтобы уснуть, мы остались связанными и переплетенными до самого рассвета.

Оба прекрасно понимали, что в темноте что-то произошло.

Что мы разрушили всякую надежду на будущее.

Что все произошло слишком поздно.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Олин

— Наши дни —

Смерть.

Еще одно убийство.

Еще одно тело девушки, раскрашенное и оставленное средь бела дня, ее замаскированная кожа делала ее невидимой для тех, кто пытался ее спасти.

Я стояла в гостиной Гила, одетая в свежую юбку и медную блузку, готовая идти на работу, чтобы не лишиться своего места.

Гил уснул час или около того назад.

А я нет.

Мои мысли были слишком загружены — точная противоположность подсчету овец. Я мысленно бежала, и от полного изнеможения мои конечности тяжелели. Потом с трудом выбралась из захвата Гила и выскользнула из его кровати.

Он оставался без сознания в сладких объятиях водки, пока я порхала вокруг, одеваясь и приводя себя в приличный вид.

Я не принимала сознательного решения о том, что принесет завтрашний день. Просто позволила солнечному свету прогреть его склад, довольствуясь тем, что оставалась в клетке Гила, пока он не смог пролить свет на тени, которые принес в мой мир.

Но чем дольше он спал за моей спиной, тем сильнее становился мой страх. Гил пытался сказать мне что-то прошлой ночью. Пытался быть честным, но не мог раскрыть всю историю.

Было ли это потому, что он сам не знал? Или потому, что сыграл более важную роль, чем я предполагала?

Переместившись на кухню, я украла чашку кофе, стараясь изо всех сил прогнать усталость. Потягивая горький напиток, пыталась распутать узелки, которые связал мне Гил, но кофе был недостаточно крепким, а у меня не хватало деталей.

Все, что он рассказал мне прошлой ночью, было бесполезно, пока тот не обрисует более широкую картину.

Именно поэтому я решила пойти на работу.

Я знала, что он этого не хотел. Честно говоря, мне тоже не хотелось идти. Вчерашняя погоня и присутствие кого-то в моей квартире заставили меня прислушаться к предупреждениям Гила.

Но я также не могла позволить себе потерять работу.

У меня была своя жизнь, о которой нужно было заботиться, даже если он хотел разрушить свою.

Взяв в ванной зубную щетку из сумки для ночевки, я намазала ее мятной пастой и начала чистить зубы. Выполняя эту рутинную работу, нажимала на кнопку на телефоне, готовая вызвать Uber.

Моя зубная щетка тут же упала в раковину в брызгах зеленой пасты.

Я сжала телефон, покачала головой, просматривая приложение новостей, которое загрузила несколько дней назад.

Я хотела следить за убитыми девушками. Теперь жалела, что не спрятала голову в песок. Статьи и сводки «последних новостей» засыпали мой экран сообщениями.

Еще одна девушка была похищена.

Еще одна жизнь украдена.

Ее нашли в подлеске в природном заповеднике Мозли-Бог. Небольшой уголок дикой природы, где семьи и гуляющие могли исследовать деревянные тропинки и впитывать спокойствие деревьев.

Я сама там гуляла. Он показался мне спокойным и живописным.

Теперь это было кладбище, где умерла невинная женщина.

Быстро накатила тошнота. Сердце переместилось в горло, пока я читала:

Еще одна жертва была найдена сегодня утром благодаря матери и сыну, прогуливавшимся, как они делают это каждое утро, в местном парке. В отличие от недавних убийств, когда ловко замаскированным девушкам затыкали рот и связывали руки, заставляли их молчать и загоняли в ловушку, пока они умирали от переохлаждения и обезвоживания, эта новая жертва истекала кровью в другом месте, а ее нарисованный труп был спрятан рядом с болотом с камышом и пролесками.

Я покачнулась.

Гил отсутствовал допоздна.

Он боялся того, что принесет завтрашний день.

Был грязным и измученным и обратился к бутылке за спасением.

Спасением от чего?

От убийства?

От покраски трупа?

От участия в том, что, как я надеялась и молилась, он никогда не сможет сделать?

Мои ноги подкосились, я прижалась к раковине, а кожа стала липкой от ужаса.

Это не могло быть правдой.

Гил был в полиции почти весь день.

У него не было времени на то, чтобы схватить, разрисовать и убить.

И все же…

Он не возвращался домой часами.

Вел себя так, словно его жизнь почти закончилась.

Вел себя как человек, который подчинился худшему из хозяев.

Моя тревога накатывала и накатывала, требуя свежего воздуха и ответов.

Я открывала очередную статью, отчаянно ища хоть какой-то намек на то, что, независимо от улик, это не мог быть Гил. Я хотела, чтобы убийца был задержан и находился под стражей.

Хотела, чтобы все это закончилось.

С ледяным потом, стекающим по позвоночнику, я нашла еще одно обвинение.

Полиция по-прежнему призывает на помощь всех, кто мог видеть кого-то подозрительного прошлой ночью между десятью часами вечера и шестью утра. Они ведут расследование, но пока не имеют никаких зацепок. Однако, по крайней мере, на этот раз была оставлена улика. Возле тела был обнаружен отпечаток ботинка. Тимберленд одиннадцатого размера с вездеходным протектором. Пожалуйста, позвоните в местные правоохранительные органы, если вы найдете обувь, имеющую отношение к этому преступлению.

Борясь с позывами к рвоте, я, спотыкаясь, вышла из ванной в комнату Гила, где он все еще спал как мертвый. Затаив дыхание, я упала на колени возле его грязных ботинок.

Сапоги, которые он скинул, словно не мог больше терпеть их прикосновения.

Одежда, которую он сбросил с себя, словно кто-то сбросил ночной кошмар.

Мои пальцы горели, когда я подняла тяжесть его загорелых, забрызганных краской тимберлендов и перевернула их вверх ногами.

Пожалуйста, будьте любого другого размера.

Пожалуйста!

Одиннадцатый размер.

Покрытые грязью.

Испачканные в правде.

Я прикусила губу до крови и вскочила на ноги так быстро, как