class="p">130

Умберто Эко интерпретацию художественного текста называет прямо «jeu de I’amour et du hazard» [A deux voix 1996: 59–60]. Слова Эко особенно важны потому, что его романы «Имя розы» и еще более «Маятник Фуко» обнаруживают весьма близкий к Набокову «игровой» подход к разным видам эзотеризма. Этой параллели следовало бы посвятить отдельное исследование.

131

Les symboles «…permettent de retrouver la Parole perdue, cest-a-dire leternelle pensee vivante dont ils sont lexpression enigmatique. Dechiffrez les hieroglyphes de la profonde sagesse muette commune aux penseurs de tous les ages, et des religions, des mythes et fictions poetiques, vous degagerez des notions concordantes relatives aux problemes qui ont toujours preoccupe lesprit humain».

132

О влиянии романа Майринка на Франца Розенцвейга и Льва Лунца см. [Hetenyi 2001].

133

Это отмечено и П. Барта (Р. Barta) [Barta 1995]. Он относит неожиданности действия – на основе только английского текста рассказа – к категории сюрреализма, что и освобождает от поиска логики. Барта рассматривает характер рассказчика и наследие символистов в мотиве орфического мифа в сюжете.

134

О прочности темы возвращения в творчестве Набокова свидетельствуют и другие его сюжеты, главным образом в «Подвиге». Известны судьбы возвращенцев, известно, что самого Набокова звали домой. В некотором смысле это означало «приглашение на казнь», и это не только название его романа, но и последние слова, произнесенные злополучным путешественником рассказа с родственной темой «Облако, озеро, башня» [НРП, 4: 589].

135

Вспоминается параллель с Древним Домом, музеем в романе Е. Замятина «Мы».

136

В этой статье, не имеющей сносок, имя Набокова не упоминается. Автор предлагает позитивистский метод поиска масонских мотивов: им дается алфавитный список слов, остается только определить, не попали ли они «случайно в текст из других символических систем (античной, египетской, христианской, каббалистической и др.)». Определить это почти невозможно – масонство в течение двух-трех столетий вобрало в себя самые разные влияния.

137

Туровская видит здесь ссылку на «Волшебную гору» Т. Манна, которая тоже пародирует масонство. [Туровская 1997: 249]. Старк в названии города Montisert, без основания прочтенном как Montisero, видит «зеро». Она же выдвигает ряд натянутых этимологических догадок, например Аид в имени Годара [Старк 1998: 69].

138

См. также издание «Le sacre et le profane» (Paris, 1965).

139

Для определения значений английских слов я опираюсь на наиболее поздний словарь, изданный в Америке при жизни Набокова, тот, в который попало слово nymphet в значении «а pubescent girl esp. one who is sexually precocious», введенном Набоковым в «Лолите» [Webster Dictionary 1974]. Возникновение слова нимфетка, по всей вероятности, можно связать и с набоковским переводом монолога Гамлета, в конце которого Шекспир устами Гамлета называет Офелию «nymph». Набоков, как и Б. Пастернак, сохранил это слово в переводе.

140

Думается, что в этом случае автор предлагает схему «опошленной» Одиссеи. (В то же время наглядна разница и с такими кажущимися параллелями, как «Марио и волшебник» Т. Манна, ситуационно столь похожим на рассказ Набокова, и с такими интересными последователями, как В. Аксенов («Затоваренная бочкотара») и Вен. Ерофеев («Москва – Петушки»).

141

Старк видит здесь ссылку на часовщика из «Пиковой дамы» [Старк 1998:67], а Туровская видит обескураживающую сумму возможных функций и значений: 1) способ создать иллюзию подлинности повествования (был такой художник); 2) в противоречии высокого имени и бездарности художника ссылку на «Портрет Дориана Грея» О. Уайлда; 3) намек на разваленную государственность Европы; 4) в красной подписи художника ссылку на книгу В. В. Шульгина «Три столицы» (1927) о переходе в Советский Союз; 5) пародийную ссылку на теорию ученика А. Бергсона, Э. Леруа – во фразе «длительность в ненужно удлинившемся музее».

142

В широком ассоциативном поле слова шпиль, и особенно его второго значения «спираль» можно обнаружить фонетическое соседство слова spirit. Углубившись в мир Набокова, читатель становится чутким к таким фонетическим-семантическим играм, к которым его приучает писатель своими каламбурами. В результате этой «инициации» в названии рассказа просвечивается словесная игра посещение – посвящение – возвращение (возвращение на родину перекликается с картиной «Возвращение стада»).

143

Вспоминается афоризм Воланда: «Кирпич ни с того ни с сего <…> никому и никогда на голову не сваливается».

144

О мифологических мотивах в «Подвиге» см. [Букс 1999].

145

В городе Монтизер рассказчик бродит «в поисках писчебумажной лавки» – загадочный мотив появляется и в романе «Защита Лужина» [НРП, 2: 431].

146

Масонская символика ссылается на эти параллельные мифы и признает и даже подчеркивает синкретический характер образов.

147

Еще один случай, где английский текст прибавляет ассоциации: кадык сторожа назван «Adam’s apple» [Nabokov 1997: 72].

148

С. Туровская видит «пародийный оттенок» и в этом, и в музее и проводит сравнение с мифом об Орфее [Туровская 1997].

149

В ряду аллюзий на Античность здесь и форма соответствует традиционному элементу эпоса, каталогу. Каталог и у Набокова появляется как священный или ритуальный текст: «Я состою хранителем нашего музея <…> и знаю этот каталог, как молитву Господню» [НРП, 5: 401].

150

Для справки о масонских понятиях см. [Соловьев 2001; Coil 1961].

151

Ср.: «Наши собственно масоны были Мартинисты <…> но с вашими [французскими] Мартинистами разнились, и вот, сколько я мог извлечь из чтения разных переписок между масонами, посланий ихних, речей, то разница эта состояла в том, что к масонскому мистическому учению последователей С. Мартена они присоединяли еще учение и правила наших аскетов, основателей нашего пустынножительства, и зато менее вдавались в мистическую сторону» [Писемский 1936: 401–402].

152

Об этом и о других масонских символах см. [Писемский 1959: 230–238]. Важно отметить, что сам Писемский не был масоном, роман свой основал на увиденном в семье опыте юности и на письмах