- Тебе нравится, как я одета?

Первые слова, произнесенные ею после нашего утреннего рандеву.

- Очень. Ты самая красивая девочка на свете.

Никакой реакции.

У входа народ. Спрашивают билеты. Оказывается, нужно было о них позаботиться, а я прохлопал ушами. Дженни уверенной походкой направляется к двери, над которой плакатик: VIP. Для важных персон. Ну, снобы! Университетский вечер. Какие, к черту, VIP? В Париже подняли бы на смех, однако в Америке... Правит капитал? Свои нравы? Сексуальная революция? - выбирайте по желанию, так надоело закруглять фразы...

- Билеты для профессора Сан-Джайста.

- Для кого??? - Студентка-контролер просматривает пачку конвертов, будто подозревая подвох, но тут же ее суровый лик расплывается в лучезарном "чиизе". - Ах, да, конечно, профессор Сан-Джайст!

Девушка протягивает Дженни конверт. Я, мгновенно оценив ситуацию, нагло беру Дженни за руку. Терпит.

В фойе пестрая публика. Сборная солянка студенческой молодежи (в спортивных маечках и джинсах), преподавателей (в строгих костюмах и галстуках), VIP(ов), флипов и клипов, с дамами разного возраста, блистающими дорогими нарядами и побрякушками. Кто-то с нами здоровается. Смутно припоминаю, что видел эти рожи на коктейле у Джорджа или еще где-то. "Смотри направо, - шепчет Дженни. - Не узнаешь? Фильм Эндрю Лайна "Сделка состоялась"... Я согласно киваю, хотя никогда даже не слышал про фильм, отстал от жизни, впрочем, название фильма меня устраивает. Кто-то надвигается с объятиями, не увернуться. Знакомлю его с Дженни, чтобы узнать, кто именно. Проректор из Стенфорда. Дженни польщена. А у меня впечатление, что неуклюжего бегемота в старомодном костюме от Ив Сен-Лорана признают за человека только потому, что с ним под руку красивая женщина в длинном красном платье.

Проходим через заполненный зал и садимся в кресла седьмого ряда. Кругом сплошные VIP(ы). Слева от нас Инга и Ларри. Инга классно отретуширована, затянута во что-то фиолетовое, выглядит замечательно. Целуется с Дженни как с закадычной подружкой. Вспыхивают блицы. VIP(ов) фотографируют для потомства.

На сцене появляются. На сцене начинается. Концерт вперемешку с поздравлениями. Какой-то юбилей? На сцене поют, на сцене танцуют, исполняют сатирические скетчи, толкают речуги. Я не слежу за сценой, я слежу за меняющимся выражением лица моей соседки в красном платье. Вроде все происходящее ее не очень забавляет. Соседка. Ни разу не покосилась в мою сторону.

И вдруг:

- А теперь предоставляем слово нашему гостю из Парижа, профессору истории Энтони Сан-Джайсту, который в этом году будет читать у нас лекции.

Показываю Инге кулак. Надо же предупреждать заранее! Может, предупреждала, да у меня вылетело из головы?

Чтоб обойти ряды и подняться на сцену, в моем распоряжении двадцать секунд - ни малейшей идеи не возникает. О чем говорить?

В трех шагах от микрофона конферансье дает мне шпаргалку, просвистев в ухо: "После вашего выступления, пожалуйста, объявите французский канкан".

Поправляю микрофон. И скучнейшим голосом:

- Как вам хорошо известно, в 1871 году немецкие генералы разгромили в пух и прах непобедимую французскую армию. Столица Европы должна была переместиться в Берлин. Но этого не случилось, потому что парижанки на эстрадах кабаре стали танцевать новый танец, задирая юбки, - знаменитый канкан. Неожиданный и коварный ход французов ошеломил германских стратегов. Железный канцлер Бисмарк так и не нашел адекватного ответа. Первенство осталось за Парижем. Вот и я свой курс лекций начинаю с канкана. Прошу вас, mesdamoiselles!

В зале смешки и даже аплодисменты. Возвращаюсь в седьмой ряд. Соседка в красном платье наконец-то обращает на меня прекрасные очи:

- Неплохо. И самая короткая речь. А то все жуют резину и выпендриваются.

И этого достаточно, чтоб взлетел с седьмого ряда на седьмое небо.

...По ее прихоти парю под потолком, взмываю в небеса. Не переквалифицироваться ли мне в космонавты? Денежная специальность. Надо подумать.

Приземляюсь. На сцене танцуют канкан. Средненько. Я напряженно размышляю. Есть серьезная тема для размышлений: заграбастать белу ручку моей соседки в свою или переждать, не давить, действовать тихой сапой?

Пока я размышляю, объявляют антракт.

Публика медленно, чинно вытекает в фойе. Других посмотреть и себя показать. А мы что, не люди? Мы должны продемонстрировать интересующимся высокий разрез. Мы тоже встаем.

- Могу я угостить даму кока-колой, лимонадом?

- Неплохая мысль.

Вторично получаю "неплохо". Сколько это по французской двадцатибалльной шкале оценок: двенадцать? тринадцать? Во всяком случае, проходная отметка.

- Кэтти? И она тут? - восклицает Дженни. - Мне нужно сообщить ей одну вещь.

Делает рывок и через секунду исчезает с моих глаз. Напрасно я навостренным взглядом разведчика рыскаю по сторонам. Нет красного платья. Невероятно! Опять появляется тема для размышлений. Дженни меня обманывала. Она говорила, что занималась бегом на 80 метров с барьерами, но скрыла, что была чемпионкой республики, Союза или... Развить такую скорость с места в карьер способна лишь чемпионка Европы!

Минуты через три и я протискиваюсь в фойе. Дефилирую в густом потоке. Рассматриваю стенды с книгами, фотографии прославленных выпускников университета на стенах. Захожу, пардон, в туалет. На улице с группой студентов выкуриваю сигарету. Меня принимают за своего. Выпиваю в баре лимонад. Кто-то говорит, что я хорошо выступил. Кто-то с кем-то знакомит. Нагрудный карман пиджака пухнет от визитных карточек.

Дженни нигде не видно.

Звонок. Плыву в зал к седьмому ряду. Кресло моей соседки пустует.

Инга перехватывает мой взгляд и грозит пальцем:

- Мог бы вякнуть пару слов про университет, для проформы. А Дженни сидит в баре с какой-то бабой.

На сцене начинается. На сцене продолжается. Поют, танцуют, толкают речи. Репризы голливудского комика вызывают взрывы смеха.

Кресло соседки пустует.

Конферансье острит:

- Вот наш гость профессор Сан-Джайст волнуется, а Дженни с Кэтти сидят в баре.

Зачитывают поздравление супружеской четы, Хилари и Билла Клинтон. В поздравительном адресе тоже упоминается, что Дженни сидит в баре.

Но я уже точно знаю: Дженни давно смылась в Шерман-Окс. У них заранее было условлено! И когда в антракте возник темно-зеленый костюм, вернее, темно-зеленый костюм с начинкой - к нему она и совершила рекордный бросок.

* * *

Сквозь сон, сквозь бред, сквозь немыслимую концентрацию винных паров и табачного дыма (вроде бы проветривал, да фиг проветришь - живу в косматой космической атмосфере) в середине ночи наблюдаю мужскую особь в трусах, которая шлепает по моему балкону, перешагивает через соломенный заборчик-циновку. Кого употреблял, голубь? Кто кричал и что кричали под тобой или на Шерман-Окс? Какие картинки отражались при свете ночника в зеркале шкафа? В гостиной в бешеном ритме канкана крутится датчаночка-аспирантка, задирая юбку - лица не различаю, различаю блеклый шрамик на коленке. Толстый Ганс надвигается, раскрыв объятия, он нашел адекватный ответ, ей не увернуться...