И вообще, это была безумная идея.

– Но ведь получилось?

– Получилось, получилось, – проворчал он. – Слушай, если он будет и дальше так на тебя пялиться, я ему челюсть сверну.

Это он про кого?

Про Найджела? Тот сидел, скрестив ноги, и покачивался. А потом вдруг начал заваливаться на бок. Впрочем, Тори тут же подперла его.

– Сиди ровно, – просипела она. – И вообще.

– И-извините. – Сент-Ортон попытался сесть. – Просто это в голове не укладывается. В самом деле. Я… это ненаучно! И невозможно.

– Заткнись уже, – проворчала Тори.

– После всего этого вы просто обязаны на мне жениться… то есть выйти за меня замуж. Я про нее! – Найджел оказался парнем сообразительным и указал на Викторию. – Сэр, я прошу руки вашей сестры… то есть попрошу, когда сумею на ноги встать.

– Значит, не факт, что сумеешь. – Виктория прищурилась. – Я вот замуж не хочу!

Эва почему-то хихикнула.

– И вообще, ты меня не знаешь.

– Да. Это нужно исправить. Сперва объявим помолвку. Лет трех хватит, чтобы узнать друг друга. Или четырех. Я буду…

– Там заговор, между прочим, остался нераскрытым, – как-то печально заметил Бертрам. – И заговорщики. А еще сопричастные, сочувствующие и просто те, кто знал… обо всем знал.

Он все-таки сумел подняться, хоть и кряхтел, как старик.

– Покушение на императора и наследника, – продолжил он. – И сомневаюсь, что произошли какие-то значительные изменения. Отец дал бы знать. А раз нет, то…

Проклятье осталось.

Эва видела его, когда рискнула посмотреть на Чарльза Диксона. А значит…

Она не знала, что это значит, но ничего хорошего.

Милисента тоже разогнулась с кряхтением и стоном:

– Ощущение, что мне лет сто, не меньше. И спину ломит, и тело. Все сверху донизу.

Она икнула.

И выдохнула.

Дым…

– Кровь, – тихо сказала Эва, прикусив губу. – Он там говорил, что кровь дракона способна излечить. От любой болезни…

Она сжала руку Эдди, ища поддержки.

– И если так, то… надо лишь стать драконом.

Да, прозвучало не слишком внятно.

– Там же ты смогла! А тут… тут – как там! Тем более сейчас!

Милисента огляделась.

И оперлась на руку мужа.

– Что? – сказала она. – Других идей у меня все одно нет.

И ни у кого.

Эва прикусила губу.

Получится. Должно получиться, потому что… потому что так правильно! И если бы Эва могла помочь, она бы помогла! Она отдала бы все, что угодно, чтобы у Милисенты получилось.

– Ты… вспомни, как оно там было, – посоветовал Эдди и смолк под мрачным взглядом.

– Сыграй лучше, – попросила она. – Если, конечно, силы есть.

На донышке.

У Эвы самой всего-то капля. Но пускай. И она готова отдать ее. Просто взять и отдать, ничего не попросив взамен. Для этого мужчины.

Если ему нужно.

Виктория молча достала дудку. Потом покосилась на Сент-Ортона и велела:

– Ближе давай. Что? У него еще проклятья чуток осталось. А они сытные… ну, не в том смысле, просто… просто Сила. И ты, Берт. Только если вдруг… ну, не геройствуйте, ладно?

Эдди молча притянул Эву к себе.

И прижал.

Тепло-тепло стало, будто Эву и вправду крылья обняли. Она закрыла глаза. Пусть у нее и нет волшебной дудки. Но она тоже что-то да может.

А музыка… музыка бывает разной.

Ничего не получится.

Это… это же бред. Да. Там, на Изнанке, ладно. Там можно хоть драконом, хоть зимородком, хоть конем его императорского величества. А тут же все другое.

Настоящее.

Только…

Отступиться?

Сказать, мол, извини, не вышло? Я так не могу.

– Все хорошо. – Чарльз улыбнулся. А я ему в ответ. – В конце концов, я сам виноват.

Он?

Да ни хрена подобного!

Дудка гудела, как ветер. Тот ветер, что бывает где-то там, над вершинами гор. Что гуляет невозбранно в вечной черноте, добирается до звезд, а может, даже облизывает горячий шар солнца.

Я помню его.

И сны тоже помню. И драконов.

Они ушли.

Бросили.

Или… нет?

Шаг.

И взмах руками. Чувство такое, что… на дуру я похожа. Человек – и в дракона… Ладно тогда, в древности, драконы жили настоящие. Но я – не они. Я и на леди-то не больно тяну, а уж драконы…

Смех в ушах.

И будто голос.

Шепот.

«Ну же, ты такая неуклюжая… такая некрасивая. Неудачная. Такая, которой самое место в глуши, где ты вполне за женщину сойдешь. Все одно других нет».

Нет.

Не слушаю. Уж лучше ветер. Он помнит, как поднимал меня. И как дразнил. А я помню, как болели крылья. И что воздух – коварная стихия. Музыка звучит.

Я сумею.

Я…

Слабая?

Пускай.

Не слишком красивая?

Тоже правда. Но это на самом деле ничего не значит. Я ведь люблю, и боги нас связали. А значит должны, обязаны и…

И если его не станет.

Его…

Чарльз стоит. Просто стоит, сунув руки за пояс. Улыбается. Только бледный-бледный, и темноты внутри столько, что у меня самой в глазах темнеет. Эдди тоже бледен, но продолжает играть, притворяться ветром. Эва держится за него. Или держит.

Пусть… пусть хотя бы у них сложится. Чтобы долго и счастливо. Всенепременно долго. И обязательно – счастливо. Тори… Ведьма. Не люблю ведьм, но ей обязана.

Сент-Ортон. Краше в гроб кладут, и все одно злюсь на него. Но это – иррациональное. А рациональное – я подхожу вплотную к мужу. И гляжу в его глаза. В такие родные, такие…

А сердце разрывается от боли.

И тело спешит осыпаться битым стеклом, высвобождая все то пламя, которое собралось внутри. Вдох. Выдох. И его окружает белоснежный огонь, яркий до того, что даже у меня наворачиваются слезы. Окружает и стекает… с чешуи?

С чешуи, мать его?

Я успеваю удивиться, когда чувствую, что…

– Охренеть! – Найджел Сент-Ортон смотрит снизу вверх. – Драконы! Они оба – драконы!

И ветер зовет погулять.

Я…

Я кричу.

От боли. И просто потому, что могу. А что драконий рык мало на речь похож, так то пускай.

– Надеюсь, они нас не сожрут.

Смешной.

Я поворачиваюсь не к нему, а к тому, другому… Он ярко-ярко синий, словно покрыт драгоценными перышками зимородка. И кажется, еще не понимает, что происходит.

Никто не понимает.

Кроме того, что мы связаны. От сотворения мира. От… слов, неосторожно произнесенных в старом храме. От крови, которая стала даром.

И то, чем бы оно ни было, тенью ли Творца, божеством ли, чем-то совсем-совсем непонятным, стало свидетелем клятвы.

Я рыкнула.

И щелкнула зубами перед драконьей мордой Чарльза, заставив его податься назад. А потом выдохнула пламя. Снова. И, оттолкнувшись от земли, расправила крылья.