Зябликов уже поднялся и заковылял к лестнице, потому что для сражения с Лисичкой никаких козырей у него сейчас не было.

— Что вы все меня дурите? — тихо, но так, что по мощной спине прокурорши пробежали мурашки, спросила Лисичка.

— Вика! Вика, я тебя не обманываю! Я тебе все объясню. Уже завтра…

— Марш в зал!

Сама она, однако, осталась в холле.

Среда, 2 августа, 11.15

Зябликов шел, скрипя ногой, к выходу из суда, теперь надежда оставалась только на Тульского. Его, впрочем, он сразу же нашел в своем «Князе Владимире» и сел на место пассажира, вытянув ногу под торпеду; задница, отбитая при падении на пол, все еще болела. Приемник в машине работал, по лицу Тульского было видно, что он ждет каких-то неприятностей именно из его хитрого приемника, хотя и не для себя лично, но, кроме шороха, оттуда пока ничего не было слышно.

— Огурцова пропала, — сказал Зябликов, — Что ты об этом знаешь?

— Может, просто еще не доехала? — спросил Тульский, и хорошо знавший его Майор сразу понял, что он все-таки что-то знает.

— Нет, она не опаздывает, — сказал Зябликов. — Ну, они ее, по крайней мере, не изуродовали? Лицо-то хотя бы цело? Ну говори, подполковник.

Тульский вместо ответа покрутил ручку его же собственного сканера, и из приемника послышалось щелканье, означавшее набор номера, затем гудки, а затем мягкий, но напряженный мужской бас с легким акцентом ответил:

— Да, Вика.

— Надо давать телеграмму из Алма-Аты, — послышался голос Лисички, которая не сказала ни «привет», ни имени, вероятно, потому что разговор за это утро между ними был уже не первый.

— Погодите пока, — поколебавшись, сказал мужской голос, который сразу узнал бы и Журналист, да и Тульскому он был тоже уже знаком, но не было времени объяснять сейчас все это Зябликову, — Куда вы торопитесь? Я ее еще не уговорил. А связанную через паспортный контроль я ее вести не собираюсь, это же не кино. Да и насчет денег я еще не успел проверить.

— Все уже перечислено, можете не проверять.

— Спасибо, — скромно сказал он. — Но все равно, давайте телеграмму завтра.

— Нет, без телеграммы они ее начнут искать, — сказала Виктория Эммануиловна, и Майор, нагнувшись к окну, в которое с соседнего сиденья уже смотрел Тульский, заметил тень Лисички, мелькнувшую на третьем этаже. — Уговорите ее хоть через неделю, а телеграмму надо сегодня же. А еще лучше, если она сама позвонит вдогонку телеграмме. Попробуйте ее уговорить позвонить их Старшине с мобильного, но как будто бы из Алма-Аты, тогда номер высветится тот же.

— Нет, это не получится. Этот суд у нее какая-то идея-фикс.

— Ну, пригрозите ей как-нибудь. Вы же мужчина, Мурат, а она девчонка.

— Бесполезно, — сказал пока неизвестный ему Мурат, но по его голосу Зябликов понял с облегчением, что он и не сторонник того, чтобы использовать силу, — Она и в Алма-Ату согласится только тогда, когда узнает, что их всех уже распустили.

— А тогда согласится?

— Наверное. А что ей еще делать? С мужем же вы решили проблемы?

— Решили, — усмехнулась Лисичка, — Сашок же понимает, что по-другому у него эти акции никто не купит, а других шансов продать их по двойной цене у него не будет никогда.

На другом конце провода промолчали.

— Ладно, мы даем телеграмму, а то присяжные уже забеспокоились, — сказала она. — А вы ей скажите, что судья их уже распустил. Тем более что, наверное, так и будет, ему же и самому нужен только повод. Может, она все-таки позвонит?

— Слишком сложно, — помедлив, сказал Мурат. — И потом, если дать ей трубку, нет никакой гарантии, что она что-нибудь не выкинет. Напрасно вы думаете, что она будет вести себя как овца.

— Да, пожалуй. Они там все такие, черт их поймет, — сказала Лисичка, и Зябликов попытался вспомнить, какого цвета у нее сегодня ногти, — Ну ладно. Мы даем телеграмму. Вы мне не звоните, я вам сама позвоню.

В приемнике послышались гудки отбоя, и Тульский чуть приглушил звук.

Среда, 2 августа, 11.20

Мурат действительно не только не причинил Ри никакого вреда, он даже и не отнял у нее, в общем, ничего, кроме свободы и телефона. Утром в ванной она нашла не только нераспечатанную зубную щетку, но и новый набор косметики, и флакон своих любимых духов — а ведь он даже не спрашивал названия, — и новое дорогое белье в шкафу в спальне, и бюстгальтер был только чуть-чуть не такой, к какому она привыкла. Сашок-то и до сих пор не смог бы сказать, как называются ее духи. Поэтому, когда она вышла из душа, а Мурат уже ждал ее с завтраком, она спросила довольно мирно и снисходительно:

— Ну, и сколько мне тут у тебя так сидеть?

— Это зависит от тебя, — сказал он, и лицо его посветлело. — Как ты спала? Пей кофе, пока не остыл. И булочки горячие, я только что разогрел.

Ри взяла булочку: она действительно была теплой и свежей.

Среда, 2 августа, 11.30

— Кто такой этот Мурат? — спросил Зябликов, — Ты ведь уже проверил?

— Вы же сами прислали его адвокатом к Кузякину, когда он сидел у меня на Петровке. Какой-то хитрый адвокат, приятель вашей Ри, — сказал Тульский, — У него дом по Ярославке, я еще вчера съездил. Не дом — целая крепость, охрана с оружием. Я мог бы, конечно, туда навести людей, но без ее заявления это трудно быстро сделать, тем более если они сейчас телеграмму пошлют.

— Не надо, — сказал Зябликов. — Дай точный адрес, мы сами решим этот вопрос.

— Ты что, в войну, что ли, решил поиграть? — обеспокоенно спросил Тульский. — Брось, майор. Ну пусть она едет в Алма-Ату, ей, может, так и лучше. Муж ее бандит, я тоже уже проверил, скоро его все равно за жопу возьмут. А вам не дадут оправдать этого Лудова. Может, это для вас лучший выход, без жертв.

— Да разве дело в Лудове, — сказал Зябликов. — Разве дело было в Дудаеве или в Ельцине, когда наших пацанов жгли в танках? Ри — она наша, своих не сдают.

— Смотри сам, но тут я тебе не помощник, — сказал Тульский и, поколебавшись, все же вырвал из записной книжки листок. — Тут адрес и как ехать, но я уж побуду в стороне. Извини, но ты понимаешь.

— Понимаю, — сказал Зябликов, вылезая из машины, — Ничего, я изыщу резервы. А тебе спасибо за адресок. Я опять твой должник.

Тульский молча смотрел из окна, как Майор удалялся к суду, делая ногой такие движения, как циркулем. Он и сам уже понимал, что после всей этой истории он вряд ли останется работать в системе. Лисички он не боялся, Кириченко — тем более, в гробу у них в МВД видели ихнюю ФСБ, и никто бы его, подполковника Тульского, им не сдал. Своих не сдают. Но кто теперь были свои, а кто чужие — вот это было уже вообще непонятно. А так по-честному долго работать было нельзя, так можно только за деньги, в охранной фирме у друга-генерала. Ну и что ж, ну и хватит, в конце концов, он свои долги все уже отдал.