уголовное преступление, поэтому никаких обвинений выдвинуть не удалось. Но это также не устраивало почти всех мустангцев.

Так что это мог быть кто угодно.

Кроме того, мне это не нравилось, потому что Бадди был не из тех, кто, поджав хвост, продаст дом и улизнет в соседний округ, чтобы их больше никогда не видели.

Он был из тех, кто захочет отомстить.

Учитывая то, что он уже сделал, это могло означать все, что угодно, и после того, как его цель будет достигнута, если мы с Греем выстоим, Грею не удастся контролировать свою ярость.

Я не видела в сложившейся ситуации ничего хорошего.

Так что теперь я мыла посуду и пекла пирожные, а мой мужчина находился в городе, покупал гвозди или что-то там еще, чтобы продолжить строительство конюшни. Здесь остался Сонни, и я слышала стук молотка. Я также знала, что один из парней Джеба Шарпа стоял в начале подъездной дороги. Она тянулась далеко, но я все равно видела припаркованный там пикап. Да и Грей не оставил бы меня в одну, если бы Сонни и того пикапа со мной не было.

Поэтому он оставил меня одну.

Поэтому с тем прикрытием, что у меня было, я удивилась, услышав шум приближающегося автомобиля, и когда повернула голову, выглядывая в боковое окно, удивилась еще больше, увидев направляющийся по дороге внедорожник без сопровождения пикапа. Меня удивил не сам направляющийся по дороге внедорожник, а тот факт, что он бы мне не знаком.

Сунув последнюю тарелку в посудомоечную машину, я закрыла дверцу, вытерла руки и направилась из кухни через коридор к парадной двери. Я стояла на крыльце, когда внедорожник остановился. Я заметила, как в поле зрения появился Сонни, его взгляд был прикован к внедорожнику, но он не приближался. Я не знала, странно это или нет.

Потом я увидела, как из машины вышла женщина.

Раньше она были блондинкой, и это все еще можно было видеть, но теперь волосы превратились в привлекательную смесь белого и серебристого с оттенками светло-серого. Длинные, распущенные локоны выглядели необузданно, не смотря на возраст. Они волнами ниспадали ей на плечи и спину, и, за исключением потускневшего цвета, напоминали мои.

На ней были джинсы, блузка, очень классная, но все же практичная, в которой она умудрялась выглядеть очень женственно и привлекательно. На ногах — потертые старые ковбойские сапоги. Я бы дала ей лет пятьдесят, может, чуть за пятьдесят, не могла определить точно. У нее была хорошая кожа, прекрасные черты лица, фигура подтянутая, но не худая, округлая, и ей явно повезло с генами. Может, она скрывала свой возраст, а может, всегда носила его естественно.

Она посмотрела на меня, повернула голову в сторону Сонни, затем снова на меня и направилась ко мне. Она не подошла к ступенькам, вместо этого остановилась у края крыльца в трех футах от меня, и всю дорогу не сводила с меня взгляда.

— Ты меня не знаешь, — начала она, прежде чем я успела ее поприветствовать, сказав то, что я и так знала. — Я Элеонора Коди.

У меня перехватило дыхание, когда я уставилась на мать Грея.

Я никогда ее не видела, даже на фото, она была начисто стерта из истории Коди. И я ни разу не видела эту женщину в городе, я бы ее запомнила. Неудивительно, потому что, несмотря на все, что произошло, я провела в Мустанге примерно четыре месяца. Я видела и встречался со многими людьми, но не со всеми.

Я заставила себя дышать, пока разум перебирал варианты действий.

И начала я с того, что представилась.

— Айви Лару.

Легкая улыбка заиграла на ее губах, и карие глаза быстро блеснули, когда она ответила:

— Я знаю.

Конечно, меня все знали. Будучи матерью Грея, она бы, однозначно, меня знала.

Я посмотрела на нее, затем перевела взгляд на Сонни, который не двигался, не выглядел так, будто собирался приблизиться, но и не уходил.

Присматривал за происходящим.

Мой взгляд вернулся к Элеоноре Коди.

— Не хотите войти? — предложила я, и это вызвало у нее еще одну легкую улыбку, на этот раз без огонька, но с намеком на печаль, и она покачала головой.

— Я не вижу грузовика Грея, видимо, его здесь нет, — ответила она. — Вернись он, ему не захочется, чтобы я находилась в его доме.

Ее печальной улыбке была причина, потому что это, определенно, было правдой.

— Да, но он ясно дал понять, что это мой дом, а я не возражаю, — тихо сказала я.

Она слегка наклонила голову и мгновение изучала меня.

Выпрямившись, сделала шаг вперед и предложила:

— Как насчет того, чтобы немного покачаться на качелях, а я отдохну на крыльце?

Хороший компромисс.

Я кивнула, подошла к качелям и села. Она приблизилась к крыльцу и устроилась на краешке, повернувшись всем телом к конюшне, но снова не отрывая от меня глаз.

— Как все и говорят, ты очень хорошенькая, крошка.

Мое сердце сжалось, потому что ее сын думал также и неоднократно говорил мне об этом.

— Спасибо, — прошептала я и улыбнулась. — Вы и сами очень симпатичная.

Она улыбнулась в ответ и оперлась рукой о крыльцо.

— Хотите выпить? Лимонада? Воды? — предложила я.

— Нет, Айви, но спасибо.

— Хорошо.

Ее взгляд переместился на конюшню, и я наклонилась вперед на качелях, чтобы заглянуть за дом. Сонни возвращался к работе.

— Грей в порядке?

Элеонора говорила тихо и осторожно, и я оглянулась на нее, видя, что ее глаза все еще устремлены на конюшню.

— Нет, — честно ответила я, и ее взгляд вернулся ко мне. — Он злится, чувствует угрозу, понимает, что я тоже в опасности, а его возможности настолько ограничены, что их не существует, поэтому он расстроен. Так что нет, с ним не все в порядке.

Она кивнула, затем пробормотала:

— Абель.

— Простите? — спросила я, и она пристальнее посмотрела на меня.

— Совсем как его отец. Абель. Не позволяй дядям Грея заставить тебя думать иначе. Я знала дедушку Грея, знала Мириам, так что не понимаю, откуда у Олли, Фрэнка и Чарли такая злоба. Мириам могла злиться, но не так. Все Коди могли быть дикими, но они отходчивы. Олли, Фрэнк и Чарли — загадка на века. Не знай я, что в их семье нет тайн, и что Мириам ни за что бы не изменила