Скорее всего, полковник Люндеквист вошел в Национальный Центр или через самого возглавителя Петроградской организации Штейнингера, не выдавшего никого после ареста, или благодаря знакомству по гвардии с генералом М.Н. Суворовым, в свою очередь близким к А.В. Карташеву.

Начальнику штаба 7-й красной армии В.Я. Люндеквисту вместе с его ближайшими сотрудниками по штабу (начальник связи 7-й армии, бывший гвардейский офицер П.П.Авенариус, начальник оперативного отдела В.И.Тарковский, упоминаемые в книге «Чекисты Петрограда»{~15~}, удалось сформировать 3-ротный 4-й минно-подрывной дивизион бывшего офицера В.И. Карпова. «Он (этот дивизион), — пишут авторы книги,— состоял "сплошь из белогвардейцев" и не числился на учете нигде, даже в особом отделе 7-й армии»{~16~}.

Еще до 20 сентября 1919 г. полковник В.Я. Люндеквист отправил с курьером в штаб генерала Юденича свой первый план взаимодействия с Северо-Западной армией в период ее наступления на Петроград. Он признавал на допросе в ЧК: «Я развивал мысль, по которой необходимо разрушить связь штаба армии с фронтом и Петроградом, разрушить провода во всех дорожных и шоссейных центрах и... тем временем, двинуться с дивизионом Карпова в Гатчину, захватить поездной состав, продвинуться до пункта, наиболее близко отстоящего от штаба 6-й дивизии, захватить штаб дивизии и отсюда двинуться на фронт. Я предполагал, что части, расположенные на фронте, потеряв управление из глубины, окажутся неустойчивыми и легко начнут поддаваться панике и беспорядку»{~17~}.

Этот первоначальный план был доработан в конце сентября, когда начальник штаба 7-й армии и его единомышленники объединились с группой морских офицеров во главе с адмиралом М.К. Бахиревым и организацией Ильи Романовича Кюрца, пользовавшимися поддержкой представителя французской разведки Эмиля Божо (он же полковник Мишель). Тогда, в октябре 1919 г., дивизион Карпова должен был захватить штаб 7-й красной армии в Царском Селе, единомышленники В.Я. Люндеквиста выступить в Красном Селе и Павловске, а в Ораниенбауме — Б.П. Берг со своим Морским воздушным дивизионом особого назначения.

В самом городе, помимо выступления боевиков — «хулиганов» Кюрца, отряд кавторанга Злобина должен был захватить телефонную станцию по Морской улице и гостиницу «Астория», где жили многие видные коммунисты, а офицерские отряды Родионова и Дьяконова ворваться в здание петроградского ЧК на Гороховой и освободить заключенных. Планировалось также занятие вокзалов и, по мере возможного, Смольного{~18~}. С докладом об этих планах генералу Юденичу из Петрограда в Нарву отправился через фронт в ночь с 9 на 10 октября доверенный штаба Северо-Западной армии полковник Ю.П. Герман. Он имел при себе список нового Пет-роградсккого правительства, сформированного членом Национального Центра профессором Быковым. Полковника Германа сопровождали надежные и опытные курьеры: Паулин и Пиотровский — оба смелые и испытанные офицеры.

Однако уже 30 сентября из этого замысла выпало одно важнейшее, если не решающее, звено: полковник В.Я. Люндеквист был назначен начальником штаба (по некоторым данным уже 20 сентября, но оставался в штабе 7-й армии до прибытия его заместителя, до 30-го) 11-й армии, находившейся в Астрахани. Он не выполнил приказа, сказался больным и остался в Петрограде, оформив свою госпитализацию в клинике на Суворовском проспекте. Это не мешало ему регулярно присутствовать на собраниях участников подготовки восстания у И.Р. Кюрца, на его квартире на Малой Московской улице.

Отрыв от штаба 7-й армии полковника Люндеквиста не только нарушил его связь со своими единомышленниками в штабе, но привел к тому, что в решающие дни во время наступления Северо-Западной армии на предместья Петрограда, 4-й минно-подрывной дивизион Карпова прибыл в Царское Село для захвата штаба 7-й армии тогда, когда этот штаб уже перешел на новый командный пункт в Петрограде.

Это новое назначение полковника Люндеквиста вряд ли было случайным. Его личность вызывала подозрения советского партийного руководства. В этой связи характерно донесение Реввоенсовета 7-й армии за подписями А. Розенгольца, Г. Зиновьева и В. Шатова от 18 сентября 1919 г. (№ 621) на имя Троцкого и его заместителя Склянского: «Наштарм 7 — швед по национальности (Люндеквист), семья его в Крыму, кроме того, по заключению комиссара штаба, проникнут англофильством. При этих условиях считаем опасным оставление его на посту наштаба на фронте непосредственного соприкосновения с англичанами. Просим откомандировать его, заменив соответствующим заместителем»{~19~}. Возможно, именно этот документ и послужил поводом для откомандирования Люндеквиста.

Относительно назначения полковника Люндеквиста командующим всеми подготовленными вооруженными силами восставших общей численностью, согласно письму-докладу И.Р. Кюрца, в 600 человек{~20~}, мы располагаем только его собственными показаниями после ареста 17 ноября, опубликованными в «Петроградской Правде» от 23 ноября 1919 г.: «На вопрос о том, кто должен командовать всеми вооруженными силами в момент восстания, отвечаю: вопрос этот формально не обсуждался, но, по-видимому всеми единодушно и молчаливо был признан я, с чем и соглашаюсь».

Опять полковник Люндеквист никого не называет, ссылаясь на «молчаливое» согласие, но едва ли он сам мог так легко согласиться на принятие командования, не получив по крайней мере подтверждения из штаба генерала Юденича. Как мы уже указывали, он был хорошо известен по службе с бессменным адъютантом генерала Безобразова полковником Павлом Павловичем Родзянко, братом командующего Северо-Западной армией. Но в своих воспоминаниях, вышедших в Берлине в 1921 году, генерал-лейтенант Александр Павлович Родзянко, вероятно, сознательно ни единым словом не упоминает ни о деятельности разведывательного отделения своего штаба, ни о ком-либо, имеющем отношение к подготовке восстания в Петрограде.

Решение о выступлении, во всяком случае, лежало на плечах полковника Люндеквиста. Если верить его показаниям на следствии, он получил директиву из штаба генерала Юденича, с указанием, «чтобы выступление было в тот момент, когда войска Юденича будут подходить к Обводному каналу»{~21~}.

Судя по приказам самого генерала Юденича о переброске 1-й дивизии, а затем и половины 4-й из-под Луги в Гатчину, в его штабе все еще рассчитывали в самом конце октября на восстание в Петрограде и, оголяя свой тыл и фланг, стремились удержать ближайшие подступы к Петрограду.

Наиболее благоприятный момент для восстания был тогда, когда 20-21 октября войска Северо-Западной армии достигли окраины Лигова, вели бои за Пулково и заняли Царское Село и Павловск. Но полковник Люндеквист не решился в эти дни отдать приказ о начале восстания, хотя и он, и его единомышленники не могли не понимать, что в этот момент даже небольшая гиря могла дать перевес на чаше весов в пользу белых.

Мы склонны думать, что объяснение этой пассивности заключено в характеристике, которую дал честному и порядочному офицеру его бывший начальник по службе в Войсках Гвардии генерал Б.В. Геруа: «...это был сравнительно тяжелодум и медлитель»{~22~}. Во всяком случае у него не было природных качеств вождя, о которых писал Пушкин: «Исполнен дерзости и сил, минуты вспышки торопил» (о декабристе Сергее Муравьеве-Апостоле).