очень надолго, катаясь по громадному озеру и проводя часами время на солнце и свежем воздухе. Благодаря лодке сообщение с Люцерном брало только пятнадцать минут времени. Катаясь на лодке, Сергей Васильевич не упускал случая, чтобы состязаться в быстроте с пароходами, возившими по озеру экскурсии. Он искренно огорчался, когда ему не удавалось их перегнать.

Выстроенный в стиле модерн, дом являлся последним словом комфорта. Плоские крыши были устроены на верхнем этаже для солнечных ванн. Отапливался дом маслом, автоматически. Имелся даже лифт; ванная при каждой спальне, замечательная кухня, прачечная, комната, чтобы сушить белье и т. д. Но самой лучшей комнатой была студия Сергея Васильевича. С громадными окнами, вся залитая солнцем, она была так расположена, что вид из нее открывался на озеро, на Монте Пилатус и снеговые горы. Неудивительно поэтому, что, когда через четыре года все было выстроено, куплено и налажено, Сергей Васильевич почувствовал большое удовлетворение и, полюбив свой чудный Сенар, отказывался ехать куда бы то ни было на курорты, на море, в санатории и прочие места. Он чувствовал там себя дома. Каждое утро до кофе он обегал весь сад, следил за ростом посадок, за распускающимися один за другим цветущими кустарниками и с восторгом вдыхал воздух. Ему все нравилось в Сенаре, даже климат находил в нем защитника, несмотря на то что, по Бедекеру, окрестности Люцерна считались одним из самых дождливых мест в Европе. Для устранения этого «осложнения» Сергей Васильевич купил большое количество гравия, и утрамбованные дорожки в саду были густо им посыпаны, так что после дождя в дом не заносилась никакая грязь.

Из гостей, посетивших Рахманиновых в их новом имении, можно назвать дирижеров В. Менгельберга, А. Тосканини, затем В. Горовица с женой, В.А. Маклакова, В. Верхоланцева, Эмилия Метнера. Ежегодно Сергей Васильевич выписывал в Сенар и брата Наталии Александровны, жившего в Дрездене.

Даже расстояние от Сенара до Парижа оказалось не таким большим, как представлялось вначале. Переезд из Парижа в Сенар (или в обратном направлении) совершался всегда на автомобиле и являлся, собственно говоря, большим удовольствием для путешественников. Правил всю дорогу сам Сергей Васильевич. Выезжали утром рано, часов в шесть, и приезжали на место около пяти вечера, делая короткие остановки, чтобы выпить кофе и съесть сэндвичи. Ездили таким же образом в Дрезден, в Байрейт на представление, в Италию. Все налаживание жизни, конечно, потребовало около четырех лет, но по окончании этой подготовительной работы Рахманинов действительно, впервые со времени отъезда из России, почувствовал, что у него есть дом, что он может, как он мечтал, осесть на месте.

В сезоне 1932/33 года число концертов было значительно больше. Происшедшая финансовая депрессия в Америке, от которой сильно пострадал и Сергей Васильевич, и расходы по имению, на которое потребовалось гораздо больше денег, чем это казалось по предварительному расчету, привели к тому, что Сергей Васильевич подписал контракт на пятьдесят концертов в Америке и на четыре весной в Европе. Шесть симфонических концертов в Америке шли под управлением И. Добровейна (два – в Нью-Йорке и один – в Филадельфии), В. Гольшмана (два – в Сент-Луисе) и В. Дамроша (в Нью-Йорке). Последний концерт был устроен в громадном Madison Square garden в пользу безработных музыкантов Америки. Кроме Сергея Васильевича и Дамроша, в нем участвовал Ф. Крейслер. Весь сбор был передан специальному комитету, ведающему этой помощью. Из четырех концертов, данных в Европе, один прошел в Риме, где Сергей Васильевич под управлением Б. Молинари играл 24 апреля свой Третий концерт, и три других (recitals) – в Лондоне (29 апреля), Брюсселе (3 мая) и Париже (5 мая). Сборы с двух последних концертов Сергей Васильевич отдал в пользу русских студентов в Бельгии и различных русских благотворительных учреждений Парижа.

Этот сезон 1932/33 года ознаменовался чествованием Рахманинова в Нью-Йорке и Париже. Инициаторами чествования в Нью-Йорке были И.И. Остромысленский и Е.И. Сомов. Русская колония с радостью откликнулась на их призыв отметить две даты в жизни и деятельности Рахманинова и отпраздновать одновременно сорокалетие его артистической деятельности и шестидесятилетие со дня его рождения. Зная хорошо, что Сергей Васильевич всегда отмахивался от всяких торжеств в его честь, и боясь, что он и на этот раз будет протестовать, инициаторы решили скрыть это от Сергея Васильевича и приготовить все втихомолку. Разноликая русская колония объединилась на этот раз в горячем желании хоть как-нибудь выразить свою любовь и уважение к большому русскому соотечественнику.

После успешной подготовительной работы местная русская газета «Новое русское слово» посвятила 18 декабря 1932 года весь номер Сергею Васильевичу Рахманинову. В нем были напечатаны приветствия от русских организаций, от отдельных лиц, снимки и специальные статьи, посвященные Сергею Васильевичу.

Русская национальная лига, Русский академический союз, Фонд помощи писателям, А.И. Зилоти, А.К. Глазунов, Е.Я. Белоусов, К.Н. Шведов, Е.Е. Плотников, П.С. Любошиц, Эм. Бай, А. Иванов, Андерсон, М.М. Фивейский, Козлов и другие прислали приветствия. Статьи были написаны Шехонским (Сомовым) – «Биографические данные», А.П. Аслановым – «Рахманинов-дирижер», Алексеевым – «Творчество Рахманинова», В.Н. Дроздовым – «Вместо приветствия», Ф.И. Шаляпиным – «О Рахманинове», Поплавским – «Сергей Рахманинов», М.Е. Букиником – «Молодой Рахманинов», Назаровым – «С.В. Рахманинов», И.И. Остромысленским – «Мелочи, впечатления, воспоминания», М.М. и В.П. Фокиными – «Велика наша земля и обильна».

Сергей Васильевич, от которого действительно удалось скрыть все необходимые переговоры и приготовления, был глубоко тронут таким вниманием. Инициаторам чествования хотелось сделать все это в большом масштабе, не ограничиваясь только русской средой, и выразить свои чувства Рахманинову публично на одном из его концертов в Нью-Йорке.

К большому огорчению и удивлению, они встретили сильное препятствие в американской среде, вернее, со стороны лиц, заведующих концертной деятельностью Сергея Васильевича. Не стоит приводить здесь их доводы и возражения, но в результате всех переговоров русским почитателям Сергея Васильевича пришлось ограничиться следующим: в симфоническом концерте 22 декабря в Карнеги-холл чествование Рахманинова было разрешено не до и не во время концерта, а по окончании его; о чествовании этом нельзя было писать заранее в американской прессе. Возмущенные этим, глубоко оскорбленные в своих лучших чувствах, инициаторы все же согласились исполнить требование американцев. Было решено, что председатель Академического союза – А.И. Петрункевич[207] – выйдет по окончании концерта на эстраду и по-английски обратится к публике с предложением желающим остаться в зале, чтобы принять участие в чествовании Рахманинова. Нечего и говорить, что почти вся публика с радостью приняла предложение Петрункевича и присоединилась к русским, встав при появлении Сергея Васильевича на эстраде и громко аплодируя ему.

Комитет, устроивший это чествование, поднес Сергею Васильевичу лавровый венок, Петрункевич произнес краткую речь, и юбиляру был передан еще большой свиток с адресом, напечатанным славянской вязью золотом, от друзей и почитателей Сергея Васильевича. Чествование закончилось ужином, устроенным в одном из небольших русских ресторанов в Даунтоне.

Слухи о юбилее и чествовании дошли и до Европы. Представители русской колонии в Париже решили приурочить чествование к весеннему приезду Сергея Васильевича в Париж. Сделано