билеты в Америку, уговорившись с пароходным обществом, что оно будет переносить заказанные им билеты в течение всего лета с рейса на рейс, пока он не уедет. Этот исход, эта возможность уехать в любое время, летом или осенью, немного успокоила Сергея Васильевича. Что касается дочери, жившей во Франции с мужем и сыном, то он сделал все, что мог, чтобы обеспечить ее на случай нужды, купив ей, кроме того, в деревне, около Парижа, небольшой участок с домом, куда она могла бы уехать, если в этом будет необходимость.

Между тем лето в Сенаре проходило. Настроение духа Сергея Васильевича сильно зависело от новостей в газетах. Он все же держал себя в руках и ничем не проявлял своего нервного состояния, стараясь жить нормально и заниматься как всегда. Но тоска не покидала его, беспокойство росло, и в начале августа он не выдержал и послал мне телеграмму с просьбой подыскать небольшую дачу для него и Наталии Александровны на Лонг-Айленде. Сергей Васильевич писал, что они приедут в середине августа, и просил скрыть от всех это раннее возвращение в Америку. Больше, чем когда-либо, ему хотелось избежать встреч, расспросов, фотографов и репортеров.

Отъезд из Европы Сергею Васильевичу пришлось все же отложить на конец августа. Сделал он это, не желая подводить устроителей концертов в Люцерне, которым раньше обещал выступить 11 августа. В Люцерне должен был состояться цикл концертов, вместо концертов, устраивавшихся раньше в Зальцбурге. Из-за нежелания многих артистов ехать в занятый немцами город цикл устраивался в Люцерне. Участниками концертов были Рахманинов, Тосканини, Казальс и другие. Концерт Сергея Васильевича был бесплатный.

Его внезапный отъезд не удалось бы скрыть от публики, которая съехалась в Люцерн со всех концов Европы. Отъезд Сергея Васильевича мог сорвать все это хорошее начинание. Сергей Васильевич нашел в себе достаточно силы воли, чтобы исполнить обещание и пожертвовать своим душевным покоем. Это была действительно жертва с его стороны, так как его обостренная нервная система всегда сильно реагировала на события, на которые другие не обращали даже внимания. Как бы то ни было, он выступил согласно объявленной программе 11 августа и играл под управлением Ансерме Первый концерт Бетховена и свою Рапсодию. Интерес к его выступлению был большой. Многие из съехавшихся на музыкальный праздник артистов во главе с Тосканини пришли на репетицию. Это было последнее в жизни выступление Сергея Васильевича в Европе.

Зал был переполнен нарядной публикой. Среди посетителей обращало на себя внимание присутствие одного из богатейших магараджей Индии со свитой, занявшего около сорока мест в зале. Магараджа был одет в восточный костюм с чалмой. По окончании концерта Сергею Васильевичу сообщили, что майзорскому магарадже с семьей хотелось бы приехать к нему в Сенар. Хотя Сергею Васильевичу было не до посетителей перед самым отъездом из Сенара, а главное, из-за не покидающей его тревоги, но отказать гостям он не мог. Через день или два в Сенар действительно приехала вся семья магараджи, за исключением его самого. Из приехавших только один молодой человек (секретарь) говорил свободно по-английски. И жена, и дочери, и свита были одеты в национальные костюмы. Разговор велся только через переводчика. Главным развлечением гостей был осмотр чудного сада и дома Сергея Васильевича. Было сделано много снимков и с гостей и с хозяев. Провожая гостей, Рахманиновы вышли на крыльцо и, простившись с ними, ждали, по русскому обычаю, пока автомобили не тронутся с места. По непонятной для хозяев причине автомобили все почему-то не двигались, пока молодой секретарь не обратился к провожающим их хозяевам, умоляя их войти в дом. До этого он, согласно индийскому обычаю, не смел сесть в экипаж, а экипажи не смели тронуться с места. Этим дело все же не кончилось. Не прошло и нескольких минут после их отъезда, как к дому Рахманиновых подкатили новые гости. На сей раз это оказался сам магараджа. Он приехал просить Сергея Васильевича прослушать игру его дочери, большой любительницы музыки и поклонницы Сергея Васильевича. Сергей Васильевич долго отказывался, так как уезжал с семьей на следующее утро 16 августа в Париж, чтобы готовиться к отъезду в Америку. Магараджа все же умолил его остановиться у него в восемь часов утра в отеле в Люцерне для завтрака и выпить с ним кофе. После завтрака дочь-красавица исполнила (очень недурно, к удивлению Сергея Васильевича) несколько вещей на фортепиано, а потом Рахманиновым показали фильм – свадьбу сына магараджи, наследного принца. Этот экзотический фильм с показом жениха, ехавшего на белом слоне, необыкновенной растительности Индии очень заинтересовал русских гостей, несмотря на то что им было не до того и что они торопились в Париж.

В конце августа война была уже на пороге. Рахманиновы все же успели 23 августа выехать из Парижа до объявления мобилизации (кажется, она была объявлена на другой день после их отъезда). На пароходе «Аквитания» были уже приняты все меры предосторожности; из опасения подводных атак окна в каютах были замазаны черной краской и завешены. По иронии судьбы и первый переезд в Америку Сергея Васильевича с семьей и последний в его жизни переезд происходили в одинаковой обстановке: из-за опасения подводных лодок пароход был все время начеку. Переезд совершился все же совсем благополучно. Кроме того, желание Сергея Васильевича приехать в Америку инкогнито было осуществлено благодаря чаевым, данным его стюарду, и, главное, благодаря любезности капитана «Аквитании», который согласился не ставить имени Рахманиновых в список пассажиров. Только три-четыре человека, знавших о приезде Сергея Васильевича, встречали его. Пробыв с женой в жарком и душном Нью-Йорке полтора дня, Сергей Васильевич переехал с ней на автомобиле в приготовленную для них дачу, в тридцати пяти милях от Нью-Йорка, Хантингтон, в Лонг-Айленде. Исполняя в точности желание Сергея Васильевича скрыть по возможности факт его приезда в Америку, дачу эту удалось снять, не называя его имени. Хозяева согласились сдать дачу неизвестному иностранцу благодаря личному поручительству одного местного жителя – ученого-американца – сотрудника научного института имени Карнеги, которого пришлось посвятить в это дело. Конечно, и представитель фирмы «Стейнвей» знал о приезде, так как необходимо было поставить на дачу рояль для Сергея Васильевича до его приезда.

Покойная, благоустроенная дача, тишина кругом, не нарушавшаяся ни телефонными звонками, ни шумом автомобилей, помогли Сергею Васильевичу; все это умиротворяюще подействовало на артиста, совершенно подавленного военной катастрофой. Он волновался за судьбу дочерей, внучки и внука, оставшихся во Франции. Он исключительно тяжело переживал самую войну и волновался, слушая все радиосообщения. С наступлением длинных осенних вечеров Сергей Васильевич, не дожив на даче до установленного контрактом срока, в начале октября переехал в Нью-Йорк. Он всегда боялся темноты. Из-за темноты он, так любивший жизнь в деревне, никогда не засиживался осенью в деревне ни