Сфинкс улыбается.

– Боги не умирают, но их можно во что-нибудь превратить, – говорит женщина с телом льва. – Я превращаю их в это.

Сфинкс вытягивает лапу и выпускает длинный острый коготь. Тут же на нее опускается херувим – крошечный мужчина с крыльями бабочки. Значит, Сфинкс превращает тех, кто не знает ответа, в херувимов.

Конечно, я не первый, кто попал сюда. Из множества учеников, побывавших на острове за тысячи лет, десятки, если не сотни, приходили к Гере и поднимались по янтарной лестнице, чтобы оказаться лицом к лицу со Сфинксом.

Я думаю, что херувимка, сморкмуха, которая столько раз выручала меня, тоже была богиней-ученицей. Прежде чем превратиться в женщину-бабочку, она тоже взобралась на гору. Она была отважной и решительной. Я недооценивал ее только потому, что она была маленькой и выглядела как насекомое. Я снова ловлю себя на том, что недостаточно внимателен к тем, кого встречаю на своем пути, и сужу их по внешнему виду.

Сфинкс сдувает херувима со своего когтя.

– Херувим – это не так уж плохо, – произносит она. – Проблема в том, что они не могут говорить. Выражать свои мысли вслух все-таки приятно, правда?

Херувим в ответ показывает свой острый язычок.

– Итак, говори или умолкни навеки. Я напомню тебе загадку:

Лучше, чем Бог.

Страшнее, чем дьявол.

У бедных есть.

У богатых нет.

Если съесть, умрешь.

И Сфинкс тяжело вздыхает, как утомленная любовница.

– Итак? Каков ответ, милый?

Я закрываю глаза. Надеюсь, что меня озарит в последний момент. Посетит откровение. Что-нибудь в выражении лица Сфинкса подскажет правильный ответ. Но ничего не происходит. Абсолютно ничего.

Я думаю. Ищу. Я не сдамся так близко от цели.

На самом деле я веду себя как смертный, надеясь, что откуда-то придет помощь.

Чистое суеверие.

А суеверия приносят несчастья.

Смертному может помочь ангел, ангелу поможет бог. А кто поможет богу?

Я смотрю на гребень горы. Там ни лучика света. Я все больше склоняюсь к мысли, что наверху ничего нет.

Мне хочется повернуть обратно. Я вернусь к Гере и скажу ей, что она была права. Потом спокойно спущусь и постараюсь выпросить прощения за свою выходку. Афродите я скажу, что видел Сфинкса и не нашел ответа, Мате Хари – что люблю ее, а своему народу объявлю: «Ваш бог вернулся».

Я не могу отступить.

– Я помогу тебе немного, – говорит чудовище.

– Подсказка?

– Нет, лучше. Немного жизненного опыта.

Сфинкс меняет позу, скрещивает на груди руки.

– Успокойся, – говорит она. – Устраивайся поудобней. Сядь по-турецки. Мы начинаем внутренние поиски ответа. Освободи голову от мыслей.

Я сомневаюсь, стоит ли ее слушать, но внутренний голос подсказывает, что стоит рискнуть. Я слушаюсь и усаживаюсь как можно удобнее. Закрываю глаза.

– Забудь, кто ты. Покинь свое тело и посмотри на себя снаружи.

Я слушаюсь. Я вижу себя.

Мишель Пэнсон сидит перед Сфинксом. Разумеется, этот неосторожный ученик погибнет.

– Теперь отмотай пленку назад, – раздается гнусавый голос Сфинкса. – В прошлое. Что ты делал двадцать секунд назад?

Я шел сюда. И я иду назад, пячусь.

– Продолжай отматывать пленку.

Я вижу, как спускаюсь назад по янтарной лестнице внутри горы.

– Дальше, дальше.

Я снова в домике Геры. Когда я появляюсь, пятясь, она говорит «Прощай», когда выхожу из домика – «Входи».

Я сидел верхом на Пегасе. Я лечу назад, спускаюсь с горы на крылатом коне. Приземляюсь.

Я дрался с Раулем.

Пленка все быстрее перематывается назад.

Мата Хари. Сент-Экзюпери. Жорж Мельес. Сизиф.

Прометей. Афродита. Афина. Фредди Мейер.

Кентавр. Сморкмуха. Жюль Берн.

Я видел перед собой остров.

Я плыву назад, спиной к океану.

Я вижу, как погружаюсь в воду.

Я вижу себя глубоко под водой.

Я вижу, как на огромной скорости вылетаю из воды.

Я взмываю в воздух, пролетаю слои атмосферы.

Я прозрачен, я становлюсь духом.

Дух летит назад, к розовому свету.

Я снова в Империи ангелов.

Картины прошлого стремительно проносятся мимо.

Обратный отсчет.

Я вижу себя в Империи ангелов в окружении других ангелов, работаю с тремя сферами моих подопечных.

Спиной вперед меня несет ко входу в Империю.

Я вижу себя во время суда надо мной. Эмиль Золя выступает в мою защиту перед тремя архангелами при взвешивании моей души.

Я скольжу назад над территориями континента мертвых.

Белый мир, в котором умершие выстроились в длинную очередь на суд.

Очередь движется назад, и я вместе с ней.

Зеленый мир красоты.

Желтый мир знания.

Оранжевый мир терпения.

Красный мир желания.

Черный мир страха.

Голубой мир, пограничная зона континента мертвых.

Я эктоплазма, лечу к свету, который притягивает меня.

Я вижу, как моя душа входит в тело мертвого Мишеля Пэнсона.

Я вижу себя, в панике смотрящего на Боинг-747, который врезался в мой дом. Осколки стекла соединяются, окно становится целым, Боинг летит назад, теряется в небе.

Быстрее, еще быстрее.

Я вижу себя смертным, я танатонавт на танатодроме. Вместе с друзьями, Раулем Разорбаком, Стефанией Чичелли, Фредди Мейером, провожу опыты по выходу из тела.

В голове мелькает мысль: «Я мог бы стать легендой». Или уже возникла когда-то легенда обо мне, как возникли мифы о Прометее или Сизифе. Я быстро гоню прочь эту мысль, порожденную гордыней, и продолжаю путешествие во времени. Я становлюсь моложе, я Мишель Пэнсон-подросток.

Я новорожденный. Пуповина срастается, тянет меня к матери.

Головой вперед я проскальзываю в материнскую утробу, потом моя душа возвращается на континент мертвых. Очередь, суд. Белый, зеленый. Желтый, оранжевый, красный, черный, голубой миры, и я возвращаюсь на землю, в чужое мертвое тело.

Я врач в Санкт-Петербурге, умер от туберкулеза в окружении многочисленного семейства.