…Однажды она пережила подобное. Как и теперь что-то ее разбудило. Сжавшись в комок, не решалась размежить веки. Наконец, сделав неимоверное усилие, приоткрыла сперва один глаз… На фоне зашторенного окна, будто на негативе черно-белой пленки, проявился незнакомый образ. Точнее, морда… Сызмальства, по рассказам домочадцев, представлялась ей рожа каторжника, сбежавшего из острога. И вот теперь стоял у ее изголовья чужой мужик, обросший от бровей до подбородка кабаньей щетиной. К тому ж на башке дикий капелюх из рысьей шкуры или даже таежного волка. Бр-р-р.

Нутро окоченело, напряглось, сознание отключилось. Пришла в себя в ту секунду, когда пришелец пытался ею овладеть. На коленях перед Мариной стоял настоящий кентавр. Будто из космоса, странно вибрируя, послышался голос нежный, ласковый: «Ласточка моя, сизая касаточка!». Тут-то сами раскрылись ее жаркие объятия.

Юрий время от времени исчезал без предупреждения. Как настоящий любовник, имел ключ от ее квартиры. В тот раз вернулся «гуляка» в Москву со съемок в предгорьях Алатау — и прямиком из аэропорта в глухую ночь явился на улицу Гурьянова.

То была их кабы не тысяча вторая ночь, причем с погружением в бездну и с благополучным выходом на поверхность с помощью «спасательного круга».

И вот опять ей помстилось, будто явился все тот же незабвенный тать, разбойник, чародей… Она замерла в ожидании явственных признаков его присутствия. Боже, возле уха почувствовала прикосновение нежной плоти, уловила едва слышное горячее дыхание. Душа замерла от жути и… радостных предчувствий. Дабы развеять все сомнения и догадки, Марина Петровна пошевелила плечом и наткнулась на мягкий комочек.

Ночная сказка стала явью.

10

Несмотря на бесхарактерность, при определенных обстоятельствах Шумилова способна была на решительные, головокружительные поступки. Порой стоило невероятных усилий преодолеть, ну скажем, состояние покоя, дремоты, комфорта… Марина Петровна рывком вскочила с кресла, при этом попутно прихватив свою малышку-непоседу… Сделала два шага и будто с высоченного обрыва кинулась в набежавшую волну: под пуховое одеяло. И моментально отключилась.

Разбудил телефонный звонок. За окном был ясный день. Пока шлепала босиком, мельком глянула на будильник. Стрелки показывали половину двенадцатого. «Не иначе как с работы», — и подняла трубку.

— Добрый день, от души приветствую мадам… Карпов звонит.

«Неужели я еще сплю?» — подумала она, переводя взгляд на реального котеночка, который забавно играл перышком.

Пауза грозила затянуться до бесконечности: Марина Петровна не могла связать названную фамилию с личностью звонящего. Абонент же оказался не только деликатен, к тому ж еще игриво настроен.

— Вчера в вагоне электрички, — звучал приятный голос из трубки, — я всего лишь забросил, как русские говорят, удочку… Сегодня же намерен поймать золотую рыбку.

Тут Марина Петровна врубилась в действительность. Однако немного слукавила:

— Не знаю, для кого как, для меня же лично вы были и остаетесь обаятельным… Самарием Кирилловичем.

Знакомый попутчик, похоже, захлебывался от восторга:

— Сильно-сильно польщен… И вот мой следующий шаг. Если мадам не возражает… местом свидания избираю скромный ресторан «Савоя».

У Марины Петровны, как говорят у них на «Шарике», стали квадратными глаза.

— О, я польщена. Ведь это, кажется, высоко в горах, в Швейцарии… Сколько же времени даете вы мне на сбор?

Кавалер не растерялся.

— Швейцария потом. Пока же посидим на Лубянке, точнее, на улице Пушечной.

Ресторан пятизвездочный. Уверяю, больше не бывает.

На линии возникла долгая пауза.

— Марина Петровна, вы куда-то пропали.

— Нет, на месте. Сижу — соображаю… У нас сегодня, значит, пятница. На работу я уже опоздала.

— Марина Петровна, смею вас поправить. Нынче пока еще суббота, завтра по европейскому календарю воскресенье.

— Вы не шутите, это правда?

— Как и все то, что вы только что изволили слышать.

— Самарий Кириллович, вы прелесть. Если не трудно, перезвоните часика через полтора.

Шумилова, конечно, немного играла. Не зря ж участвовала в художественной самодеятельности Дома культуры.

Душа ее ликовала: хотелось петь, кружиться, выражать восторг прыжками. Жаль, не было под руками подходящей мелодии. С языка сорвалось легкомысленное тра-ля-ля. Разведя руки в стороны, с упоением кружилась на крохотном пятачке между телевизором, трюмо и развернутым спальным ложем. На сложном фуэте не удержалась на ногах, как пьяная упала на софу. Рука при этом коснулась теплой, нежной плоти… Спросонья, а главное — из-за этого шального звонка позабыла, что отныне с ней рядом живет реальное, живое существо. Возможно, это ее оберег, с ним связано ее женское счастье, дальнейшая судьба, и то, что происходило в ее жизни до сих пор, было всего лишь прелюдией… Из суеверия Марина Петровна прикрыла рот ладонью правой руки, левую опустила на постель.

Малышка сделала несколько неуверенных, смешных шажков и взобралась на колени хозяйки. Марину Петровну охватил детский восторг. На вытянутых руках подняла над головой пушистое создание, затем приблизила к лицу близко-близко. Глаза человека и зверушки встретились: мир тотчас же озарился голубым и лазоревым светом.

— Крошечка моя… Кисанька… Алиса! Ты преобразилась, ты стала котеночком.

11

Шумилова позволила себе каприз: задержалась, как в песне пелось, на пять минут.

Оделась скромненько, но со вкусом. Ей нравился цвета морской волны жакетик в комплекте с расклешенной, сидящей на бедрах юбочкой. Сразу семь-восемь годков с плеч долой! В розовых ушках сверкали крохотные бриллиантики. На шее красовалась натуральная камея. Завершали прикид звонкие каблучки. Кавалер на их звук издали отреагировал: на устоял на месте, чуть ли не вприпрыжку кинулся навстречу.

В вестибюле их поджидал расфуфыренный, как индюк, швейцар, облаченный в панбархатный мундир с золотыми и серебряными позументами, пошитый кабы не на генералиссимуса. Внутри помещения дворцового убранства их встретил другой… генерал (поскромнее), всем своим видом выражавший услужливость на грани подобострастия.

Неспешным, церемониальным шагом прошли в зал, где их деликатно взяли в полон вышколенные официанты с блестящими глазами. Помогли сесть за сервированный стол. Только ножей перед каждым лежало по пять или шесть штук.

На расстоянии вытянутой руки струился настоящий бассейн с фонтаном и живыми рыбами. По приказу барона официант в жилетке выловил сачком двух одинаковых стерлядок, через какое-то время их возвратили уже в приготовленном виде.

Не обошлось без дискуссии. На второе решили заказать непременно птицу. Официант одобрил выбор, со своей же стороны порекомендовал страусиное филе. Самарий Кириллович настаивал на индейке. Кельнер негромко обронил: «Только не сегодня». Марина Петровна с улыбкой Джоконды следила за словесной игрой.