— Дик, я должна понять, почему ты это делаешь. Только потому, что лорд Кроу богаче твоего отца — или потому, что мы… я… обидела тебя или разочаровала? Прошу тебя, скажи мне правду. Это моя вина?

Он нетерпеливо тряхнул головой.

— Конечно, нет, мама. Никто и не думает тебя в чем-то обвинять. Папа через каждые два слова напоминает мне, какая ты всегда была прекрасная мать…

— Но мы с тобой знаем, что это не так.

— Ну, почему же… мне тебя не в чем упрекнуть. Я думаю, во всей Англии не найти матери добрей тебя. Раньше я вообще не задумывался над этим, но, в сущности, в первый раз ты на меня по-настоящему рассердилась только два года назад, когда мы повздорили из-за Артура. Не помню, чтоб ты когда-нибудь всерьез меня наказывала или ругала, даже когда я был маленький. Бобби от тебя иной раз попадало, а мне нет. Может быть, я был тебе не так уж дорог.

У Беатрисы перехватило дыхание. Вот он опять перед нею, вечно обвиняющий призрак, — так давно он погребен и все снова встает из могилы…

Дик пожал плечами.

— Нет, ты всегда была примерной матерью. Но все равно — знаешь, я не слепой: ни разу ты не поглядела на меня такими глазами, как на Артура. Разве это не правда?

— Правда, сын.

— Тогда… почему бы мне и не воспользоваться случаем, раз уж он подвернулся? Что хорошего впереди у младшего сына самого обыкновенного сквайра? Мама, ты понимаешь, что я, по всей вероятности, унаследую Суинфорд?

— Да ведь там есть наследник.

— Да, конечно, — прыщавый идиот, у которого текут слюни. Мы видели, его кормят кашкой с ложечки. У него ни одного зуба нет. Разве Гарри не рассказывал тебе?

— Рассказывал. Но наследник майората остается наследником до самой смерти, каков бы он ни был.

— До самой смерти. Говорят, этому осталось жить год. ну — два, не больше. Он просто… весь гнилой. Слушай, мама, я хотел бы тебе объяснить, только… это очень трудно. Есть вещи, о которых не говорят с дамой.

— А ты забудь о дамах. Говори со мной, как с мужчиной.

— Можно, мама? Вот это хорошо! Правда, я рад. Но… женщины, конечно, ничего такого не знают.

— Некоторые знают. Можешь называть вещи своими именами.

— Ну, тогда слушай. Лорд Кроу хочет настоящего наследника. И трудно его за это обвинять, когда человек оставляет после себя такое великолепное поместье, а оставить некому, кроме какого-то там троюродного брата, которого он терпеть не может. На этом тетя Эльси его и подцепила. Она так и пышет здоровьем, он надеялся, что у него будут от нее дети, пока он еще не слишком состарился. Ну и, конечно, она очень недурна. Понятно, он предпочел бы, чтобы она была немножко помоложе. А она поспешила с объявлением о помолвке, чтоб он не передумал. Тетя Эльси умница: надо думать, в Индии она многому научилась.

— Возможно.

— Так вот, на прошлой неделе она уговорила его показаться врачу. И врач сказал, что это совершенно невозможно… если даже и будет ребенок, так все равно неживой. Понимаешь, он… болен.

— Понимаю.

— Ну, он был просто вне себя. Тогда тетя Эльси и спросила, почему бы ему не получить разрешение его величества и не усыновить кого-нибудь.

Понимаешь? И вот, когда Гарри уехал, старик отвел меня к доктору и велел раздеться донага… и доктор засмеялся и сказал, что если ему нужны здоровье и красота, так вот они, перед ним. И это все решило.

— Понимаю. И я думаю, ты не оказался бы нам плохим сыном, если бы сначала я не оказалась тебе плохой матерью. Ты согласен со мной?

Дик нерешительно помолчал и, посмотрев на мать, мило и довольно естественно засмеялся.

— Говоря по совести, мама, это ведь ничего бы не изменило. Ну да, правда, мне тошно было видеть, что ты так обожаешь Артура… и, в общем, я его терпеть не мог. Я таких не выношу. Но будь я даже твой любимец и старший сын в придачу, я все равно не упустил бы такой случай. Всякий бы так решил!

В конце концов ну что такое Бартон? Всего-навсего несколько сот акров и довольно милый старый дом. Пусть это все достается Гарри. А я получу Суинфорд. Я, наверно, привожу тебя в ужас, мама?

— Нет, дорогой, ты меня успокоил. По крайней мере ты настолько меня уважаешь, чтобы говорить со мной честно и прямо. Можно и мне говорить начистоту? Ты и представить себе не можешь, Дик, как много лет я старалась полюбить тебя и добиться твоей любви. Теперь, когда между нами все кончено, быть может я могла бы по-настоящему полюбить тебя, потому что мы впервые сказали друг другу правду. Скажи, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы облегчить тебе этот шаг?

— Вот если бы ты поговорила с отцом… Он не хочет подписать бумагу о том, что он согласен. Глэдис могла бы убедить его, если бы захотела, но когда я попросил ее. она опять заговорила о пощечине… совсем рассвирепела.

Может быть, ты его уговоришь, мама?

— Попробую.

Он вскочил, весь просияв.

— Мама, ты просто великолепна! Я тебя даже люблю, право! И знаешь, когда я получу наследство… Он долго не проживет, доктор сказал это потихоньку тете Эльси. Когда я стану хозяином Суинфорда, я смогу для всех вас много сделать. Не бойся, я вас не забуду. Я хотел бы втолковать это Гарри и Глэдис.

— Не пытайся это делать, дорогой. Вы только наговорите друг другу злых и обидных слов. Просто уходи и живи своей жизнью. Но помни одно, Дик, если когда-нибудь я буду нужна тебе — я твоя мать, мой ли ты сын или не мой. А теперь иди… Ну что ты, конечно я тебя поцелую. Будь счастлив и простим друг друга.

Разговор с Генри вышел долгий и мучительный. Генри был глубоко оскорблен.

— Мы сделали для Эльси все, что могли, — сказал он. — Когда у нее не было крыши над головой, мы приняли ее в наш дом, и отсюда она пошла под венец. А вместо благодарности она сманивает у нас сына.

— Милый, Эльси не могла бы его сманить, если бы он сам не хотел от нас уйти. Нам не удалось заслужить любви Дика. Ведь если он хочет покинуть нас, значит, он нас не любит. Насильно мил не будешь. Что не удалось, то не удалось.

Но ничто не могло убедить Генри. Впервые за двадцать один год их совместной жизни он отказывался исполнить ее просьбу. Нет, никогда он не даст своего согласия!

— Отложим это до завтра, — сказала наконец Беатриса. — Постарайся уснуть, милый. И пусть тебя утешит, что другие наши дети нам верны.

— Да, — мрачно ответил Генри, — по крайней мере Гарри благодарение богу преданный сын.

— И Глэдис очень преданная дочь.

Она не упомянула об Артуре. Не стоит сейчас раздражать его тем, что он не в силах понять.

Всю ночь она не сомкнула глаз. На рассвете беспокойно задремала, но вскоре услышала осторожный стук в дверь. На цыпочках вошел Гарри.