Но вернемся к Зое Федоровой.

В течение нескольких месяцев она жила в квартире Руслановой и ее супруга генерала Крюкова. А в ее бывшей квартире на улице Горького, 17, проживали уже совсем другие люди и освобождать жилье не собирались – они получили его на законных основаниях. Но актрисе обещали, что в ближайшее время вопрос с предоставлением ей нового жилья разрешится. А пока именно в квартиру Руслановой Зоя привезла свою дочь

Викторию, которая приехала из казахского Петропавловска в конце 1954 года. Причем долгие годы сестра Зои Александра говорила Виктории, что именно она ее мама, а сидящая в тюрьме Зоя – ее родная тетя. Теперь эту коллизию предстояло разрешить самой Зое. Но сделано это было не сразу, а чуть погодя, когда девочка привыкла к смене обстановки.

В генеральской квартире Виктория прожила недолго – около месяца. Потом девочку вежливо попросили съехать. Почему? Она была крайне непоседливым ребенком и могла, по мнению хозяев, испортить им их ценные вещи – дорогой хрусталь, антиквариат и другие «безделушки», которыми была заставлена вся квартира певицы и генерала, больше напоминавшая музей. В итоге Зоя пристроила Викторию к своим родственникам – к двоюродной сестре Клавдии и ее супругу Ивану, обитавшим в коммунальной квартире в той же Москве. И именно Клавдия впервые и открыла девочке глаза – сообщила, кто на самом деле является ее настоящей мамой. Как ни странно, но Виктория не удивилась – она с некоторых пор и сама об этом стала догадываться. Единственное, что спросила дочка у вновь обретенной мамы: где ее отец? Зоя ответила, что он герой войны, русский летчик, и его сбили в бою. Видимо, за основу этой легенды Зоя взяла трагическую историю своего возлюбленного Ивана Клещева, погибшего в 1942 году.

В начале 1955 года в Москву из казахстанской ссылки вернулись Александра и ее дети – Нина и Юрий. Им выделили квартиру, в которой, помимо них, поселились и Зоя с Викторией. И вскоре там начались семейные «разборки». Стоило Вике назвать Александру своей мамой, как между сестрами тут же вспыхивала ревность. Зоя никак не могла перенести, что ее дочь называет Александру именем, которое по праву безраздельно принадлежит только ей. В итоге выход нашла сама девочка: она продолжала звать Александру мамой, а Зою стала звать мамулей. Но последняя так никогда и не смирилась с мыслью, что слово «мама» принадлежит не ей одной.

Тем временем в середине 1955 года Зое Федоровой наконец предоставили отдельное жилье – в доме 5, кв. 155, на набережной Тараса Шевченко. И хотя жилье нельзя было назвать роскошным – две комнаты и крохотная кухонька, но они и этому были рады. Кстати (внимание!), жилье считалось ведомственным – часть квартир в доме принадлежали КГБ. И это неудивительно, учитывая, какой важный объект начал возводиться в 1953 году напротив – гостиница «Украина» (она откроется через два года – в мае 1957-го – как раз к открытию

Всемирного фестиваля молодежи и студентов). В ее номерах должны были проживать как советские граждане, так и иностранцы, за которыми нужен был глаз да глаз (для этого значительная часть номеров ставилась на «прослушку»). Поэтому в домах на набережной Шевченко обитали будущие сотрудники гостиницы, являвшиеся сотрудниками КГБ: администраторы, дежурные по этажу, официантки и т. д. Учитывая этот гэбэшный «след» в данном доме, странным выглядит заселение туда человека, который пострадал от деятельности КГБ. Обычно палачей и жертв в одном доме селить было не принято. Но Зою Федорову почему-то туда поселили. Почему? Видимо, потому, что она была не чужим человеком для КГБ, хотя от него же и пострадала. Актриса все еще могла числиться в штате этого ведомства и новое жилье, скорее всего, получила благодаря стараниям нового начальника 2-го управления (контрразведка) КГБ СССР Олега Грибанова, который в апреле 1954 года сменил на этом посту Павла Федотова. Ведь свою служебную деятельность Грибанов сочетал с общественной – 17 февраля 1954 года он был назначен еще и председателем комиссии по жилищным вопросам при 2-м главке. То есть отвечал за распределение квартир среди сотрудников своего подразделения.

Обычно директорами крупных гостиниц назначали чекистов, причем уже умудренных опытом. Например, в 1956 году директором гостиницы «Турист» в Москве (она тоже должна была принимать иностранных гостей фестиваля молодежи и студентов) был поставлен чекист Георгий Жуков. Он начинал свою службу в органах госбезопасности в Смоленске. Затем был начальником дорожно-транспортного отдела НКВД Западной железной дороги. В конце тридцатых его перевели в центральный аппарат НКГБ, где Жуков возглавлял во 2-м управлении (контрразведка) отдел Центральной и Восточной Европы. То есть опыт работы по иностранной линии у него был, что и стало поводом к тому, чтобы он возглавил гостиницу «Турист».

Вообще тогда в Москве под шумок о том, что КГБ должен сократить масштабы своей деятельности, шел обратный процесс – Лубянка наращивала «мускулы». Набирались новые кадры, совершенствовалось техническое обеспечение, строились новые объекты. Например, именно в конце пятидесятых на пересечении улиц Фестивальной и Смольной в Москве был построен целый комплекс зданий из желтого огнеупорного кирпича. С виду неприметное здание, которое возвышалось над землей всего-то на два этажа, но под землей было еще… пять этажей. На нем висела вывеска: «Специализированная психиатрическая больница № 47». На самом деле это была школа КГБ, где обучали разведчиков-нелегалов перед их заброской за границу. Причем обитатели школы попадали в нее не через главный вход, а по подземному ходу, который был проложен от церкви, находившейся в двухстах метрах от нее. Именно туда (а церковь функционировала как официальный склад) ежедневно подъезжали автобусы, и будущие разведчики и их преподаватели скрывались в здании церкви, чтобы по подземному входу попасть в «психушку», а на самом деле – в школу КГБ.

Гостиница «Украина», несмотря на свой официальный статус, тоже имела массу секретных помещений, предназначенных для того, чтобы КГБ было удобно следить если не за всеми, то хотя бы теми постояльцами, которые представляли интерес для Лубянки. Поэтому люди, которые должны были этим заниматься, специально селились в близлежащие дома. А руководить этим процессом был поставлен главный контрразведчик Олег Грибанов.

Отметим еще один любопытный факт, связанный с этим незаурядным чекистом. Он с 1929 года жил в городе Чердын Пермского округа Уральской области. В июне 1932 года пришел на работу в органы госбезопасности: служил в органах Полпредства ОГПУ по Уралу – УНКВД-УМГБ по Свердловской области. И прослужил в этих краях до 1947 года, дослужившись до заместителя начальника УНКГБ-УМГБ по Свердловской области (14 мая 1945 – 1 апреля 1947 года). Именно во время работы там (будучи начальником отделения Секретнополитического отдела свердловского УНКГБ в 1941 году), он познакомился и подружился с Сергеем Герасимовым – уроженцем соседней со Свердловской Челябинской области. Тем самым Герасимовым, который стал известным кинорежиссером, одним из мэтров Киностудии имени Горького (и у которого, как мы помним, одна из родственниц в двадцатые – тридцатые годы была видным чекистом, а именно – Марианна Герасимова). Впрочем, Грибанов был близко знаком не только с этим режиссером, но и с другими известными кинематографистами. Дело в том, что в 1943 году Кинокомитет принял решение открыть в Свердловске новую киностудию художественных фильмов. Так вот, курировал этот вопрос от ГБ именно Грибанов – в ту пору замначальника 2-го отдела (контрразведка) Свердловского УНКГБ.