мужчина, до крайности молчаливый, выглядевший старше своих лет по причине жестокой борьбы с бедностью в юные годы. Он занимался литературной деятельностью, ведя — что характерно для людей искусства — странную двойную жизнь: ради хлеба насущного плодил романы в мягких обложках, а свое подлинное артистическое «я» выражал в публикациях редактируемого им «Раздвоенного копыта» — новаторского поэтического журнала, чьи причудливые изыски не раз повергали консервативную критику в шоковое состояние.

— Помнится, однажды вы с Тэверелом обсуждали так называемый культ Брана, упоминаемый в книге Фон Юнцта, — проговорил Клементс, набивая трубку листовым табаком, на удивление вонючим.

— И насколько можно было понять из его недомолвок, — фыркнул Кирован, Фон Юнцт считал, что он существует до сих пор. Абсурд!

— Так вот, — кивнул Клементс, — я как-то, еще совсем мальчишкой, работал в одном университете, и моим соседом по комнате был парень столь же бедный и амбициозный, как я сам. Сегодня это очень известный человек, и, назови я вам его имя, вы были бы поражены. Он принадлежал к шотландскому роду из Гэллоуэя, но при этом был совершенно не арийского типа... Все это строго между нами, вы понимаете... Сосед мой разговаривал во сне. Я стал прислушиваться и сводить воедино его бессвязные речи. Тогда я впервые услыхал о забытом древнем культе, упоминаемом Фон Юнцтом; о короле, правившем Темной Империей, ставшей преемницей державы еще более древней и таинственной, уходящей корнями в каменный век; и об огромной пещере, где высится Темный Человек — изваяние Брана Мак Морна, с потрясающим правдоподобием высеченное из камня рукой безвестного мастера еще при жизни великого короля и к которому каждый из почитателей Брана совершал хотя бы раз в жизни паломничество. Да-да, культ этот и сегодня жив среди потомков народа Брана. Они словно тайный подземный поток, текущий в великий океан жизни, в ожидании дня, когда статуя Брана внезапно задышит и оживет, явится миру из гигантской пещеры и возродит свою забытую империю.

— И какой народ населял эту империю? — спросил Кетрик.

— Пикты, — отозвался Тэверел. — Несомненно, этот народ, известный позднее как дикие пикты из Гэллоуэя, преобладавший некогда над кельтскими племенами. То была, вероятно, помесь гэльской, уэльской, тевтонской и еще невесть какой кровей. Взяли они свое имя от более древней расы или, напротив, дали ей свое собственное — это вопрос, который еще предстоит разрешить. Фон Юнцт, говоря о пиктах, имеет в виду низкорослый темнокожий народец средиземноморских кровей, который принес в Британию неолитическую культуру. Первые обитатели этой страны, послужили основой для создания легенд о Маленьком Народе: духах земли, гоблинах и им подобных.

— Не могу согласиться с последним утверждением, — заявил Конрад. — Предания и мифы приписывают подобным персонажам нечеловеческий внешний вид и патологическое безобразие. Их никак нельзя связать с пиктами, хотя они и внушали ужас и отвращение арийским народам. По моему мнению, средиземноморцам предшествовало племя монголоидного типа, чрезвычайно низкоразвитое, о котором эти легенды и...

— Правдоподобно, — перебил его Кирован. — Но с чего вы взяли, что они и эти, как вы их называете, пикты столкнулись именно в Британии? Мы находим истории о троллях и гномах повсюду на континенте, и куда логичнее было бы предположить, что и средиземноморские, и арийские племена принесли эти легенды с собою на острова уже в готовом виде. А они должны были иметь весьма премерзкую внешность, эти монголоиды, а?

— Тогда вот вам кремневый молот, — парировал Конрад, — найденный шахтером на возвышенностях Уэльса и переданный мне. Посмотрите и постарайтесь мне объяснить, почему он столь миниатюрен в отличие от большинства орудий той эпохи? При этом, выглядя почти детской игрушкой, он на удивление тяжел и, без сомнения, мог наносить смертоносные удары. Я взялся самолично приладить к нему ручку, но, вы бы знали, насколько непросто оказалось подогнать ее и сбалансировать орудие!

Мы во все глаза рассматривали находку. Она была тщательно обработана и отполирована, подобно прочим неолитическим артефактам, которые мне доводилось видеть, и все же, как и сказал Конрад, разительно отличалась от них. Несмотря на малые размеры, предмет вызывал необъяснимо тревожные ощущения и зловещие ассоциации с жертвенным кинжалом ацтеков. Конрад сделал дубовую рукоять с таким мастерством, что она казалась неотъемлемой частью молота, изначально ему принадлежащей. Он даже повторил прием оружейников каменного века, зафиксировав молот в расщепленном конце рукоятки полосками сыромятной кожи.

— Бесподобно! Эх! — Тэверел сделал неуклюжий выпад к воображаемому противнику и едва не разнес вдребезги бесценную вазу. — Э-э, ну, баланс у этой штуковины ни к черту. Готов довести ее до ума. Все мои знания по механике к вашим услугам.

— Позвольте мне взглянуть. — Кетрик взял молот и повертел его в руках, словно пытаясь разгадать секрет правильного с ним обращения. И вдруг, скривившись от беспричинного раздражения, размахнулся и нанес сильный удар по щиту, висящему на стене. Я успел заметить, как чертова штука взвилась в его руке словно взбешенная кобра, потом рука Кетрика пошла вниз. До ушей моих донесся предостерегающий тревожный крик — а затем пришла темнота, вместе с ударом молота по моей голове.

Я медленно выплывал из небытия. Сперва пришло ощущение слепоты и полное непонимание, кто я и где; потом смутное осознание собственного бытия и боль от чего-то твердого, вдавившегося мне в ребра. Наконец туман перед глазами рассеялся, и я полностью пришел в себя.

Я лежал спиной на траве, наполовину скрытый низким подлеском, голова нещадно болела. Волосы спутались и слиплись от крови, словно с меня пытались снять скальп. Глаза прошлись сверху вниз по обнаженному (если не считать набедренной повязки из оленьей шкуры и грубых кожаных сандалий) телу и не обнаружили ни одной раны. А ребрам досаждал мой собственный топор.

Тут ушей моих достигло отвратительное бормотание и подстегнуло мои чувства и память. Звуки эти напоминали какое-то наречие, но скорее не человеческий язык, а многократно повторяющееся на разные лады шипение клубка больших змей.

Я осмотрелся. Меня окружала мрачная чащоба леса. Поляну, где я лежал, скрывала такая глубокая тень, что даже в дневном свете здесь царил вечерний полумрак. Лес — гигантский, непроницаемо-темный, холодный — замер. Вокруг стояла мертвая тишина.

Поляна вокруг напоминала бойню. Я ощутил щемящую боль в груди, разглядев страшно изувеченные тела пятерых людей. А вокруг них собрались... существа. Наверно, это были люди какого-то иного племени, но я бы не решился назвать их таковыми. Низкорослые, коренастые, с широкими массивными головами,