Изображение молодой мусульманки. Рис. Роже.

Таковы были обстоятельства, подавшие повод к междоусобной войне 1841 г. Она показалась Европе войной религиозной. Религиозная вражда между двумя племенами была не поводом к войне, но ее последствием. На Востоке и преимущественно в Сирии, в этой заветной стороне всех верований, всех сект, религия составляет первенствующий элемент гражданского быта, и по этому самому ее влияние отзывается и в частной, и в общественной жизни, и в политических судьбах, и в чувствах каждого племени. Но на Ливане при вековых обуреваниях его племен то под знаменами иемениев и кайсиев, то под влиянием партий езбекиев и джумблатов, то в борении владетельных князей противу феодальных притязаний вассалов земледельческие племена, населявшие эти горы и искавшие в них вольного приюта от фанатизма мусульман, никогда не обнаруживали чувств взаимных ненавистей религиозных. Нигде на всем Востоке разные христианские исповедания и мухаммеданские секты не наслаждались такой терпимостью и внутренним миром.

В этом отношении обращение владетельного семейства Шихабов в христианство, честолюбивые замыслы католического духовенства и происки протестантских миссионеров составляют роковую эпоху на Ливане. С этого времени борьба древних партий недолговечных и борьба политических направлений, легко обуздываемых первым даровитым правителем, заменились здесь злобной борьбой религиозного чувства, порождающего политические страсти и обретающего в них новую пищу своему фанатизму.

Смуты в Набулусе и в Иудее. — Первая междоусобная война маронитов с друзами. — Торжество друзов. — Свержение князя ливанского. — Прибытие военного министра и его ошибки. — Омар-паша ливанский. — Козни шихабов. — Внутренние и внешние религиозные происки. — Участие европейских кабинетов в делах Ливана. — Арест шейхов. — Новый комиссар Порты и новые ошибки. — Волнение на Ливане. — Бунт друзов. — Торжество Омар-паши

Между тем как на Ливане накоплялись горючие вещества, в Набулусских горах уже свирепствовала междоусобная война. Шейх Махмуд Абд эль-Хади, усилившийся под египетским правлением и им возвеличенный, был подтвержден турками в правители Набулуса в награду за измену против Ибрахима. Но уже появились в этой стороне шейхи, которые за пять лет пред тем успели бегством спастись от Ибрахима в пору набулусских казней. Народ был снабжен оружием, розданным из союзного лагеря, добытым от египтян в суматоху их бегства или купленным на Ливане. Набулусские горцы воинственнее и свирепее всех сирийских племен. Старые семейные вражды возобновились с возвращением изгнанников. По классическому обычаю Востока, провозглашая свою верноподданническую покорность Порте и именуя себя рабами ее наместников, шейхи составили конфедерацию против семейства Абд эль-Хади и пять лет сряду дрались. Паши в это время назначали правителями то из одной партии, то из другой того, кто был способнее представить казенные подати и лучшие подарки. Они не решались вступиться во внутренние дела края, хотя турецкий гарнизон постоянно занимал город.

Иудейские горы также томились безначалием. Между тамошними племенами наследие двенадцативековой вражды иемениев и кейсиев благоговейно сберегается вместе с феодальными нравами и преданиями арабского мира. Шейхи воспользовались политическим переворотом этой эпохи, чтобы посчитаться между собой старой местью после принужденного мира, в котором скучала Палестина под египетским правлением. Кочевья бедуинов со своей стороны хлестали из пустыни опустошительными волнами вдоль всей восточной полосы населенной Сирии и безнаказанно грабили караваны и села. Повсюду и по всем отраслям управления султанские власти под суетными притязаниями умеренности и правосудия, под наружным блеском великолепия и торжественных приемов успели только выказать племенам сирийским свою неспособность и безнравственность и свойственные им гнусные пороки.

Все это благоприятствовало тайным помыслам шейхов ливанских, которым слабый преемник эмира Бешира был тем ненавистнее, что и он по примеру своего предшественника, хотя иными средствами, стремился к попранию феодальных прав[263].

Бедуинский шейх.

После неудачной попытки народного сейма паша не принял представленного маронитами прошения, но копия с этой смелой исповеди народных чувств была секретно представлена в Порту. В старину Порта повелела бы сжечь несколько деревень, пока народ образумится. Приученная тяжкими испытаниями к терпеливости и уступчивости, она приказала паше во что бы то ни стало устроить дело лаской. Были созваны в Бейруте лица, известные между горцами по миролюбивым своим наклонностям и по преданности правительству. Им розданы деньги, подарки и почетные кафтаны под предлогом наград за услуги в последнюю войну. При этом постановлена подать с Ливана в 3500 мешков (100 тыс. руб. серебром) с тем, чтобы 1200 мешков поступали в казну, а остальная сумма — князю на расходы по управлению. Затем[264], хотя горцы вовсе не были расположены платить, поведено князю приступить к сбору податей[265] — этому главному атрибуту власти на Востоке. Предвидя грозу, эмир просил у паши один или два батальона регулярного войска, но ему было отказано с упреком в неспособности и неусердии. Эмир решился требовать податей сперва от друзов, чтобы в случае сопротивления призвать на их голову гнев правительства. К тому же он надеялся найти опору в христианском народонаселении южных округов, враждебном друзам.