богачи, сделавшие состояние на угле. «У меня срочное дело в Ногате, и я не могу дожидаться поезда. Довезите меня как можно скорее!» — сказал он.

— А как же приступ сомнамбулизма Итиро Курэ?..

Глядя на меня с холодной усмешкой, доктор Масаки отрезал:

— Ложь! Чистая ложь!

Мой мозг завертелся, словно электрический вентилятор. Я резко подался вперед и едва не упал, ухватившись в последний момент за подлокотники.

— Таких сомнамбулических припадков никогда не бывало. Но прежде всего эпизоду с дверным запором недостает ясности. Возможно, преступник хотел поддеть его, просунув руку в перчатке между дверью и косяком, но не рассчитал силы и запор вывалился. Это вполне вероятно. Или же запор был сброшен намеренно… не играет роли. Слушай меня внимательно и все поймешь, даже если я что-то пропущу… Тебе станет ясно, для чего я сочинил этот приступ сомнамбулизма.

Вентилятор в моем мозгу постепенно остановился. Я зажмурился, стиснув зубы и сжав кулаки.

— Ваша честь, не расслабляйтесь! Дальше последуют еще более непонятные и ужасающие вещи… Хе-хе… Итак, если мы внимательно изучим этот документ, то обнаружим две странности. Первую ты и сам заметил: преступника рассчитывали найти благодаря показаниям Итиро Курэ, которые он должен сделать, исцелившись от амнезии. Все другие методы были отброшены. А вторая странность… Ты же обратил внимание на дату рождения Итиро Курэ?.. Вот такие две странности. Понял?

В газетной вырезке, приложенной к расследованию Вакабаяси, было написано, что Тисэко сбежала из дома в 1905 году и училась в женском пансионе для швей с высокопарным названием и в это время не была беременна. Происходило это в Фукуоке, в районе Сото-Мидзутяя. Однако если так, Итиро Курэ должен был появиться на свет не раньше второй половины 1906-го года или в 1907-м. Вырезка, приложенная сюда на всякий случай, позволяет сделать данный вывод. Возможно, автор думал, что эти сведения окажутся небесполезными, ведь Итиро Курэ был незаконным ребенком. Или журналист, писавший про «загадочное убийство вдовушки-красавицы Тисэко Курэ», решил, что за трагедией скрывается старая любовная драма… Кстати! В этой заметке Тисэко упоминается под псевдонимом Мигива Нидзино, то есть «радужный берег», что явно связано с именем Курэ Котэя, звавшегося «радужный край», так что наверняка эта вырезка тут неспроста. Однако для меня в этой статье таится еще более тонкий намек… Ведь время рождения Итиро Курэ, конец 1907 года, совпадает со временем первого выпуска университета медицинской школы Фукуоки, предтечи университета Кюсю, то есть с нашим профессиональным рождением. Ты понял?

Я по-прежнему молчал.

— В глазах человека постороннего это лишь случайное совпадение, однако все не так просто. Был среди тогдашних студентов один странный парень. Он, собственно, и является виновником происшествия в Ногате, о чем говорит расследование, пускай и косвенно. Это, так сказать, психология самопризнания. Как в старинной поговорке: напрямую не скажет, а сам нет-нет да и обмолвится. В общем, о месте и времени рождения Итиро Курэ, кроме матери, знали еще двое — В. и М.

Мои плечи вдруг затряслись. Доктор Масаки некоторое время молчал, и я чувствовал, будто стою на краю обрыва… Наконец, спустя некоторое время, он продолжил:

— Узнав об этом, я воскликнул: «Черт!» Я никак не мог найти себе оправдания. Да и В. — авторитет в тех областях судебной медицины, что занимаются определением родства по крови…

Доктор Масаки подошел к южному окну, замер, затем уныло опустил голову и сглотнул слюну.

Дрожащей рукой я потянулся ко лбу, а другой схватился за колено, пытаясь унять кипящие эмоции.

Доктор Масаки тяжело вздохнули резко повернулся ко мне, словно он боялся увидеть то, что находилось за окном… Понурившись, он молча прошествовал мимо стола и мимо меня, будто пытаясь успокоиться. У северного окна он развернулся под прямым углом и принялся перемещаться туда-сюда. Отражение его задумчивой фигуры мелькало бликом на краешке стола всякий раз, когда он проходил мимо ярких окон…

Доктор Масаки снова тщательно откашлялся и продолжил:

— Более двадцати лет тому назад на базе префектуральной больницы в Фукуоке был создан медицинский колледж, для которого выстроили здание в сосновой роще, и в числе первых студентов этого колледжа были В. и М. В. занимался судебной медициной, М. — психиатрией. Оба они интересовались областями малоизученными и боролись за первенство. Быть может, по причине наследственного легочного заболевания В. обладал крайне въедливым, трудолюбивым и невротическим характером, к тому же он был одним из самых привлекательных студентов. М. же, напротив, ростом и лицом не вышел, витал в облаках и усидчивостью не отличался, поскольку схватывал все на лету, то есть обладал противоположными качествами. И все же они скрестили мечи в битве за научное первенство.

Однако, как я уже упоминал, объекты их стремлений были различны: В. хотел заниматься судебной медициной, М. — психиатрией. Но в изучении тогда мало кому еще известной психиатрической науки их интересы совпали. Или же противоположности их характеров сработали магнетическим образом… Но, так или иначе, в те годы у них был один научный руководитель, профессор Сайто. В те времена он был авторитетом.

Интерес В. и М. к изучению слабо связанных с медициной вещей вроде предрассудков и внушений уже достиг точки кипения. Возможно, из-за влияния профессора Сайто и его познаний в восточной философии оба молодых человека попали под воздействие знаменитой и страшной легенды, которая бытовала в окрестностях Фукуоки, что было естественно.

До сей поры непримиримые враги, заинтересовавшись легендой, В. и М. заключили перемирие. Они обменялись мнениями и выработали общий подход к исследованиям. В. избрал сравнительно скромную тему «Происхождение предрассудков и традиций. Душевные ненормальности». М. же — крайне абсурдную: «Понятие воздаяния в буддизме с точки зрения исследований В.», или «Научные исследования метемпсихоза в религиях Индии и Египта».

Но, как бы то ни было, работы В. и М. обращались к одному и тому же вопросу, хоть и рассматривали его с разных сторон, и были связаны с упомянутой легендой. Только представь, с какой энергией молодые люди взялись за дело, не сознавая истинной сути этого предания… В. и М. были готовы отринуть нормы морали и свергнуть богов и будд ради того, чтобы закончить работу. Конечно, среди «волосатых иноземцев» немало первооткрывателей, которые шли на крайности ради своих исследований. Придушив совесть и не обращая внимания на гнев общественности, они решительно продолжали негуманные исследования во имя науки и человечества. Точно так же В. и М. были готовы провести эксперимент, невзирая на какие бы то ни было жертвы.

Объединившись и приступив к изучению легенды с пылом куда большим, чем уходивший на соперничество, они обнаружили, что старшая