– Морфий! Вы давали ему морфий? – спросила она на греческом, но никто не понял, и ей пришлось повторить вопрос уже с помощью жестикуляции. Солдаты согласно закивали головами.

На таком утлом суденышке врач не предусмотрен, но должна быть аптечка или хотя бы средства оказания первой помощи. Она повернулась к членам команды и попросила срочно принести ей все, что есть. Раненому нужно немедленно наложить шины и сделать бандаж. Однако это будет непросто. Мужчина мертвецки пьян, стучит ногами, извиваясь от боли.

– Держите его крепче! – приказала она его товарищам и принялась за работу.

Она не чувствовала к раненому ни капли жалости. Тот по пьяни наткнулся в темноте на какую-то железяку и распорол себе руку до самой кости. Нет, жалости не было. Просто она быстро и профессионально делала свое дело, одновременно наслаждаясь возможностью подышать свежим воздухом. Но вот рана обработана, шины наложены, сделана тугая повязка. К сожалению, этот выживет и через какое-то время снова будет готов убивать. Но все же интересно, как они узнали ее имя.

– Спасибо! – услышала она у себя за спиной мужской голос, говоривший на английском. – Я был уверен, что вы справитесь безукоризненно.

Пенни повернулась на голос и увидела Райнера Брехта. Он стоял неподалеку и курил, внимательно глядя на нее.

– А вы как оказались на этом судне? – спросил он у нее. – Вас здесь быть не должно.

– Здесь никого не должно быть из тех, кто внизу, – ответила она, стараясь сохранять самообладание. А он здорово изменился, подумала она, взглянув на осунувшееся лицо офицера. Волосы выгорели добела, но на висках уже седина. А что он здесь делает? Куда направляется? Вопрос уже готов был сорваться с ее уст, но в это мгновенье страшный взрыв, раздавшийся откуда-то снизу, потряс все судно. Видно, напоролись на мину. Немедленно завыли сирены, послышались команды, но судно уже перестало быть управляемым. Двигатели заглохли, свет погас. Ударной волной Пенни отбросило куда-то в сторону, она ухватилась за стенку, пытаясь сориентироваться в кромешной тьме среди орущих и мечущихся в растерянности людей.

– Сюда! – услышала она голос Брехта. – Где спасательные жилеты?

Пароход стал стремительно крениться набок, видно, пробоина образовалась по самому центру судна. Члены команды еще пытались спустить на воду шлюпки, но вода прибывала столь стремительно, что все их усилия были тщетными. Пароход буквально на глазах погружался в воду.

– А что с теми, кто внизу? – в отчаянии выкрикнула Пенни. – Выпустите их! Я пойду помогу им!

– Нет! – Брехт железной хваткой вцепился в ее запястье. – Нет, мисс Георг, вы останетесь на палубе. Туда нельзя. Это верная смерть.

– Отпустите меня! – попыталась она вырваться. – Так нельзя! Они ведь утонут! Это бесчеловечно!

– Им уже не поможешь! За мной! – Он еще сильнее сжал ее руку.

И тут раздался второй взрыв – такой оглушительной силы, что судно раскололось надвое и, объятое вихрем пламени, мгновенно скрылось под водой.

Пенни пришла в себя от холода. Она не помнила, как очутилась в воде, и сейчас плыла, подчиняясь исключительно какому-то неведомому инстинкту, толкавшему ее навстречу жизни. Рядом плыл Брехт, одной рукой стараясь придерживать ее на плаву.

Пенни ничего не чувствовала. На нее вдруг снизошло странное спокойствие, словно она в тысячный раз видит один и тот же сон, который успела уже выучить наизусть. У них не было времени на размышления. Они просто плыли и плыли, сражаясь с волнами, подгоняемые страхом, что их тоже может затянуть в громадную воронку, которая образовалась после того, как судно ушло на дно. Прочь, прочь от этого проклятого места, прочь от всех ее товарок по несчастью, прочь от Соломона и Сары Маркосов, прочь от всполохов огня, от языков пламени на воде, от обломков судна и мертвых тел, мешающих плыть. Один из двух парусников сопровождения под названием «Гера» уже спешил к месту крушения.

Силы ее таяли. Пенни охватила паника, что она не сумеет выбраться из этого кровавого месива и сейчас пойдет ко дну вслед за теми, другими, но всякий раз, когда она начинала погружаться в воду, сильная рука подхватывала ее и снова вытаскивала на поверхность. А потом их заметили и подняли на борт вместе с другими раненными, обгорелыми, умирающими жертвами кораблекрушения. Потерянные лица, бессмысленные, объятые ужасом глаза. Большинство еще не пришли в себя от пережитого потрясения и не оправились от шока.

Спаслись в основном те, кто находился на верхней палубе: солдаты охраны, члены команды, несколько пассажиров. Она всматривалась в их лица в тщетной надежде обнаружить среди уцелевших хотя бы одного узника. Никого! Все, кто находился в трюме, обрели могилу в пучине моря.

Брехт жадно курил, стараясь остановить озноб. На какую-то долю секунды Пенни почувствовала к нему сострадание. Ведь этот человек совсем недавно спас ее, можно сказать, вытащил с того света. Но она быстро подавила в себе робкие ростки сентиментальных чувств. За годы оккупации она достаточно насмотрелась на зверства, которые могут творить такие вот рыцари.

Пенни устало опустилась на палубу вместе с остальными. Ей страшно хотелось пить и спать. А еще она вдруг почувствовала необыкновенную жажду жизни. Ей захотелось жить и жить и продолжать делать свое дело. Кто-то дал ей одеяло и сухую одежду, штаны и тельняшку. Когда они на короткое время зашли на остров Санторини, чтобы сообщить о гибели судна, никто не поинтересовался, почему она оказалась среди остальных спасенных. «Гера» медленно взяла курс на бухту Пирей, везя на своем борту напуганных, израненных людей, успевших побывать в аду и вернуться из него живыми.

Женщина в черном сидит

В Малеме и плачет,

Держа на руках

Безжизненное тело,

Омывая его своими слезами,

Осыпая лепестками роз.

Она рыдает и изрыгает проклятья.

Гитлер! Чтоб ты подох!

Чтоб ты больше никогда не родился!

Я проснулась, разбуженная ярким светом солнца, который пробивался сквозь створки ставен. Сегодня мой кошмар был особенно зримым. Я чувствовала на губах соленую морскую воду, видела лица тех, кто уже пошел ко дну. Сквозь толщу воды они смотрели прямо на меня. Почему я спаслась? Почему именно мне выпал этот счастливый шанс, одной из всех? Никто и никогда в послевоенной истории не обмолвился потом ни словом о том, что случилось с евреями Крита. Древняя община перестала существовать за считаные секунды, и на этом поставили точку.

Кто-то, быть может, скажет, что лучше уж такая смерть: мгновенная и сравнительно безболезненная. Ведь в Афинах их ждали товарняки, в которых раньше перевозили скот и которыми их должны были везти на север Германии в один из лагерей смерти. Но я не соглашусь с такими, с позволения сказать, оптимистами. Смерть есть смерть, и о ней надо помнить. До сих пор неизвестно, отчего произошел взрыв. Была ли то британская подлодка, намеренно протаранившая дно, или глубоководная мина, заранее установленная на пути следования судна. Никто не удосужился объяснить. Да и зачем? Ведь это всего лишь мелкий, незначительный эпизод в ходе такой изнурительно долгой и такой кровопролитной войны. Столько кораблей отправили на дно за эти годы.