– Слава Минерве, это вино не так крепко, как то, что подавали на обеде. Твоя жена осталась ночевать в доме моего отца вместе с Ливиллой. Они даже не смогли подняться с ложа. Знаешь, а Энния подозревает нас. Изрядно выпив, она умоляла меня развеять ее сомнения. И я заверила ее торжественной клятвой, что мы не любовники. Она поверила и долго просила прощения за нелепые домыслы, даже не заметив, что я клялась Геркулесом[20].

Макрон рассмеялся и заставил ее съесть ароматный персик.

– Клянусь Марсом, если ты не протрезвеешь, я искупаю тебя в бассейне, – пообещал он.

Юния в притворном испуге заслонилась руками.

– Эй, девушки, где здесь купальня? Как могла порядочная матрона так напиться на обеде с подругами?

Клавдилла глупо улыбалась, все еще не веря его угрозам, но, оказалось, напрасно. Ревнивые девушки нашептали ему, и вскоре Юния в полном вооружении окунулась в теплую воду, безжалостно сброшенная сильными руками Макрона. Это вмиг привело ее в чувство, и, желая отомстить, она потянула за собой и насмешливых девушек. Вскоре вся компания веселилась от души. Гетеры раздели любовников, облачили Макрона в белоснежный синфесис, Юнию – в тонкий прозрачный хитон и унесли сушить одежду, оставив их наедине.

Время за любовными играми пролетело незаметно, пока они, усталые, не растянулись на широком ложе.

– Клянусь Венерой, я никогда не был так счастлив, – сказал Макрон, играя лунными завитками ее волос. – Боги отмерили мне долгую тяжелую жизнь, но я и не знал, что на ее закате меня ожидает такая чудесная награда. Но почему ты полюбила меня, божественная?

Юния в полутьме недовольно нахмурилась, желая избежать подобного разговора, но ответить пришлось:

– Потому что ты – настоящий мужчина, а о таком я всегда мечтала. Гай – глупый и лицемерный. Неужели ты думаешь, что я действительно могла любить его?

И тут же про себя подумала: «Прости меня, мой Сапожок, но боги видят, что мое сердце принадлежит лишь тебе».

– Я привезла с Капри Тиберия Гемелла. Этот выродок даже проникся доверием ко мне и считает своим другом.

Макрон изумленно повернулся к ней.

– Это с ним у меня была встреча в Саллюстиевых садах, а твоя жена заподозрила, что с тобой. Я предупреждала, что твоя идея проводить меня и остаться во дворце была чересчур опасной. Они с Агриппиниллой следили из-за деревьев. Совсем выжили из ума.

Макрон рассмеялся:

– А представь, что будет твориться, когда я сообщу Эннии о разводе?

Юния тоже улыбнулась, однако чело ее осталось омраченным. Макрон уходил от темы, которую она сегодня собиралась с ним обсудить. Его волновали лишь любовные отношения, а ее – совсем иное. Поэтому Клавдилла решила действовать напрямик:

– Скажи, возлюбленный мой, доверяешь ли ты мне?

– Теперь – да, божественная. Сердце мое полно лишь одной любовью, и там не осталось места другим чувствам.

– Тогда выслушай меня. Я хочу, чтобы ты стал императором Рима. И не перебивай пока, – сказала она, уловив жест изумления. – Ты можешь и не признаваться мне в том, что лелеял эти надежды, я и сама догадалась об этом. Но ты понимаешь, что сенат и народ римский не пойдут на это, даже если твои преторианцы провозгласят тебя главой империи. А гражданская война никому не нужна. Симпатии народа на стороне сына незабвенного Германика, поэтому нужно, чтобы он пришел к власти, но один, без сонаследника в лице Тиберия Гемелла. А лишь затем, после преждевременной кончины молодого правителя, ты, женившись на мне, обеспечишь себе все шансы завоевать престол. Сенат, за неимением достойного преемника власти, пойдет на уступки преторианской гвардии и легионов империи.

Юния замолчала, раздумывая, настолько ли окажется умен Макрон, как она считала, и сумеет ли задать тот вопрос, которого она ждала. И она не обманулась в своем избраннике.

– Ты все продумала, Клавдилла, – сказал Невий, – и план твой хорош, но лишь одного ты не приняла в расчет. Тиберий еще не собирается умирать, он крепкий старик и может протянуть еще с десяток лет.

– Напрасны твои сомнения. Я предусмотрела все, – ответила Юния. – Скоро он вернется, и тогда… – Она умолкла.

– Вернется?

– Да, именно затем я и ездила на Капри. А ты, глупый, ревновал. Калигула должен убедить его вернуться, но одному ему не справиться, и ты должен вступить в игру. Сам думай как.

Макрон надолго замолчал, прижавшись губами к нежной коже возлюбленной и щекоча ей шею тяжелым дыханием, вдруг резко прижал ее к себе, не в силах сдержать внезапного желания, и овладел ею, заставив стонать от наслаждения.

Потом они еще молчали какое-то время, прислушиваясь к музыке из атриума, пока Макрон не сказал:

– Я согласен. Ради тебя пойду на все. Я знаю, что теперь делать. Но к чему ты заигрываешь с Гемеллом?

Юния вздохнула: все-таки префект претория оказался не столь дальновидным.

– Для тебя не секрет, что я тайная жрица Гекаты. И тебе известно то преступление, что свершилось во имя ее в ночь нашей свадьбы с Гаем. Ей запрещено приносить жертвы, ее алтари снесены, однако приверженцы еще чтят ее, хотя и терпят жестокие гонения. Как ты думаешь, если Тиберий Гемелл окажется одним из этих отверженных, то так ли будет настаивать сенат на передаче ему власти после смерти Калигулы?

Макрон в изумлении даже приподнялся.

– Ты необычная женщина и никогда не перестанешь удивлять меня, молва нарекла тебя божественной, превознося совершенную красоту, но ум твой…

– И пусть не смущает тебя мое поклонение темной силе, я с детства посвящена богине перекрестков. Моя мать, больная и ослабевшая накануне родов, тщетно взывала к богам, чтоб они сохранили жизнь ей и нерожденному ребенку. Но лишь Геката откликнулась на ее мольбы, однако потребовала неслыханную жертву. И мать сделала свой выбор, согласившись сойти в царство мертвых в обмен на мою жизнь. И теперь я должна служить темной богине весь отмеренный мне срок. Тогда, в далекой Антиохии, я рассказала об этом Сапожку, и он, движимый любовью, также принес ей клятву верности и до сих пор не нарушал ее.

– Если б я знал, как можно завоевать твою любовь, то согласился бы даже спуститься в царство Плутона и повторить подвиг Геркулеса, посадив на цепь грозного Цербера.

Юния рассмеялась и горячо поцеловала Невия:

– Тогда б я уж точно не устояла пред тобой.

Ей принесло облегчение то, что он закончил шуткой такой трудный и серьезный разговор, она чувствовала, что теперь он готов ради нее совершить любое преступление и даже пожертвовать жизнью. И дивным цветком расцвела в ее темной душе яркая любовь, ее признания в эти мгновения были так же искренни, как и в первую ночь. Но цветы быстро гибнут, опадают прекрасные лепестки, и сохнет зеленый стебель.