Когда аппарат завис почти над самой травой, часть прозрачного борта отъехала в сторону. Вниз упала металлическая лестница. Вот и генерал Ли прибыл со своей безоговорочной капитуляцией. Это, конечно, никакой не Тауред, британский Лев отбросил притворство, решив продемонстрировать клыки. Интересно, кого прислали? «Поларисом» не поставят командовать сержанта.

На человеке была военная форма, но какая именно в темноте не разобрать. Я решил не тянуть и первый пошел навстречу. Встретились как раз на середине. Узнал я его шагов за пять и невольно скрипнул зубами. Значит, маски действительно сброшены. Я был в штатском, поэтому приложил руку к шляпе.

— Добрый вечер, ваша светлость!

Лорд Луис Френсис Альберт Маунтбеттен, принц и королевский родич, подбросил ладонь к козырьку морской фуражки.

— Здравствуйте, мистер Корд. Джонас Корд.

Как меня зовут на самом деле, он, конечно, знал, и чужое имя прозвучало откровенной насмешкой. Я решил не ждать его условий. Все и так ясно.

— Прибыли за трофеем? — я обернулся в сторону висевшего над травой «такси». -Забирайте. Но за каждого пассажира спросит правительство Соединенных Штатов. Лично озабочусь, если буду жив. А если нет, озаботится кто-то другой. У Дяди Сэма — много.

Он молчал не меньше минуты, и мне представилось, что мы встретились на пустой улице маленького городка в Техасе, где растут желтые розы. Сейчас мы выхватим револьверы, но пока лишь смотрим друг другу в глаза. Пальцы правой руки расслаблены, расстегнута кобура на правом бедре.

Моя смерть, впрочем, ничего не решит. И его тоже. Мы лишь застрельщики.

— О чем вы, мистер Корд? — в темноте блеснули крепкие львиные зубы. — Мы рады приветствовать наших гостей — и одновременно участников маневров Королевских военновоздушных сил. Кстати, их задача — отработка перехвата высотных целей. Как видите, отвоевали на «отлично».

Я поглядел вверх, на железную тучу. Вероятно, самолеты взлетали именно с «Полариса». Транспорт-3 для того и создан, только теперь им распоряжается не Клеменция.

— Самолетов всего два, — рассудил я. — На одно «такси» хватит, на несколько эскадрилий Люфтваффе — нет.

Он кивнул и тоже посмотрел вверх.

— Это пока, мистер Корд, уже через год самолетов будет больше. Все воздушные подступы к острову мы не перекроем, но с юга и запада — вполне. А это в какой-то мере гарантия. На следующие маневры мы уже вполне официально пригласим и вас, и немцев, и русских. Пусть убедятся.

Французов в списке не оказалось, и я сделал в памяти зарубку. В сухом же остатке очевидная истина. Мы о космосе только мечтаем, а Лев туда уже прыгнул и даже зацепился когтем.

Оставалось узнать о собственной судьбе. Спрашивать не хотелось, но лорд Маунтбеттен, истинный джентльмен, решил облегчить мне задачу.

— Вы и ваши спутники, мистер Корд, как я уже сказал, гости Объединенного Королевства. Что касается летательного аппарата, мы согласны вам его передать, если получим соответствующий запрос.

Значит, мы у них станем просить. Многообещающее начало для контактов! Сразу понятно, кто в прерии главный.

— Намекну: мы совсем не против поделиться с вами некоторыми технологиями — на основах взаимности. Мы ведь, в конце концов, нации-сестры!

И вновь оскалил львиные зубы. Вежливость велит улыбнуться в ответ, но я не стал подыгрывать. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Обойдется его светлость!

* * *

Моя маленькая армия ждала возле «такси». Когда выбрались, я даже не успел заметить. Не доходя двух шагов, махнул рукой:

— Отбой тревоги!

Колобок даже подпрыгнул от радости, но остальные явно не поверили. Объяснять, однако, я ничего не стал, слишком на душе кисло. Подошел к «такси» положил руку на теплый борт.

— Мы — гости Объединенного Королевства. Шампанское и омаров не обещаю, но в Тауэр, надеюсь, не отправят. В общем, порядок.

Я обернулся. Сверкающее огнями блюдце уже поднималось вверх, к темному корпусу «Полариса». Я представил, сколькими ракетами удастся его сбить. Ракет, правда, у нас еще нет даже в чертежах.

Ничего, будут!

* * *

— Ты сказал «порядок», Норби. А на самом деле?

— Так и есть, Анна. Только порядок этот — британский. Мы следили за Гитлером и прошляпили Льва.

Ночь никак не хотела кончаться. Тьма стояла холодной стеной, недвижная и нерушимая, свет редких звезд тонул во мраке, словно в омуте. Время остановилось, стрелки часов цеплялись друг за друга, отставали, скреблись о циферблат. Огарок свечи на столе догорел и погас. От холода спасала старая потрепанная шинель, помнившая еще битву на Сомме.

В доме тихо, и вокруг тоже тишина. Стук бутылки о стакан гремит, словно колокол.

В маленькой сельской гостинице нашлись номера для всех, но Антек не спешил под черепичную крышу. Не хотелось расставаться с небом, с простором, с самим собой. Когда он просидел во дворе не меньше часа, хозяин, пожилой инвалид с культей вместо правой руки, подошел, присел рядом, поглядел внимательно.

— Pole? Did you come from the war?[60]

Бывший гимназист понял, но отвечать не стал. И не поляк, и, считай, не с войны. Воюют на фронте.

Хозяин нахмурился, встал, исчез в темноте. Потом появилась шинель, за ней — подсвечник со стеариновым огарком, а там и бутыль при стакане. Выпили молча, не чокаясь, а потом Антек остался один. Вино было очень вкусным, сладким, с легким терпким привкусом, но второй стакан он так и не осилил. Сидел, обмакивал губы и смотрел в ночь.

То, что война кончилась, он понял, когда армейский грузовик высадил их маленькую армию возле гостиницы. Офицер-сопровождавший откозырял и укатил на авто дальше. Как выяснилось, номера уже успели оплатить, а хозяин со служанкой начали накрывать на стол. Объединенное Королевство уважило гостей.

За столом все молчали, Жак Бенар уминал незатейливую снедь, Анна и Янки цедили вино, Антеку же кусок не лез в горло. Свою собственную войну он все-таки выиграл. Жив, на свободе — и все остальные живы. Только мало этих «всех» остальных. В маленькой столовой горела керосиновая лампа, бессильная против ночных теней. Тьма медленно подступала, смыкалась, лишала сил. Взгляды тех, кого он встретил и потерял, следили за ним из самой ее глубины. Лиц Антек не различал, но чувствовал: все они здесь, никуда не ушли. Они еще встретятся — на Последнем поле.

Профессор промокнул пухлые губы салфеткой, пожелал всем «Bonne nuit!» и был таков. Главный Янки поглядел на фройляйн Фогель, та молча кивнула. Вскоре Антек остался один, тогда и вышел во двор, в самое средоточие тьмы.

Сколько прошло времени, он и сам не знал. Наверно, много. Антек, бывший гимназист и бывший доброволец, успел вспомнить все — от красноармейцев, подобравших его возле согревшего эшелона, до господина Виммера, почему-то именовавшего профессора не Жаком, а Жеаком. Река словно понеслась назад, к своему истоку, к недвижному мертвому болоту погибшей памяти, и ее легкий плеск будил робкую тишину.