Слышится стук в дверь, тот самый изощренный ритм, которым стучал в дверь и сам Порфирий. Один из его людей приоткрывает дверь.

— Пора.

Рим, наши дни

Увы, спрятаться ей негде — здесь нет даже ниши. Каменотесы не оставили в этой стене ни одной кубикулы. Внезапно до Эбби дошло, что темнота вовсе не скрывает ее. Фонарик на ее каске по-прежнему включен и отбрасывает на сплошную каменную стену бесполезный лучик света, который, словно маяк, манит к ней преследователей.

Ей вспомнилось, что несколько минут назад сказал Марк, его практически последние слова. Не может быть, чтобы они нарочно завели нас в тупик, из которого нет выхода. Это напомнило ей строчку со старой пластинки с духовными песнопениями, которую любили слушать ее родители, когда она была ребенком. «Никто не обещал мне легкого пути».

— Эбби?

Нет, этот голос она никак не ожидала здесь услышать — где угодно, только не в этом подземелье.

— Майкл, ты?

— Можешь выходить.

Она не спросила, почему он здесь и как сюда попал. Даже не задумалась, не задалась вопросом. Она повернулась и медленно вышла из-за поворота тоннеля.

В проходе, словно олень в свете фар, в круге желтого света стоял Майкл. За его спиной два человека с пистолетами наготове.

Сил для сопротивления у нее не было. Все, что она могла, — это смотреть, не веря собственным глазам.

Майкл улыбнулся натужной, печальной улыбкой.

— Прости, Эбби. У меня не было выбора.

Откуда-то из темноты вперед шагнул четвертый человек — темный силуэт на фоне светлого круга. Его лицо не было ей видно. Он был ниже ростом, чем остальные, худой, коротко стриженный, возможно, с бородкой. Казалось, его тщедушная фигура поглощала падавший на него свет, и в темноте поблескивала лишь хромированная ручка засунутого за пояс пистолета.

— Эбигейл Кормак. В который раз я вынужден спросить у тебя: почему ты еще жива?

Драгович. Эбби промолчала. Он усмехнулся, затем пожал плечами.

— Впрочем, какая разница. Теперь ты в моих руках и вскоре будешь умолять меня, чтобы я поскорее дал тебе умереть. Причем будешь умолять долго, прежде чем я наконец выполню твою просьбу.

Один из его людей шагнул к ней и больно схватил за руки. Эбби не сопротивлялась. Бандит поволок ее назад к развилке. Пока он ее тащил, Эбби задела на земле ногой что-то мягкое — по всей видимости, человеческое тело. Смотреть вниз она не стала.

У людей Драговича касок не было, только головные фонарики. Они навели лучи на кирпичную стену.

— Вот, значит, куда ты нас привела, — произнес Драгович. — Слева ничего, справа ничего. Поэтому я делаю вывод, что нам нужно вперед.

Один из подручных Драговича — Эбби насчитала четверых, плюс он сам и Майкл — шагнул вперед и сбросил с плеч рюкзак, из которого вытащил шуруповерт и моток пластиковой гибкой трубки, похожей за толстую бельевую веревку. Загнав в стену три гвоздя, он обмотал их пластиком. На кирпичной кладке возник неправильный треугольник. Затем из рюкзака были извлечены две металлические пробки и отрезок электропровода. Подручный Драговича сначала загнал пробки в трубку, затем размотал кабель. Руки, сжимавшие Эбби, отволокли ее дальше по проходу. Остальные отошли сами. Зайдя за угол, все остановились.

— Не бойся, они тебя не тронут, — шепнул Майкл ей на ухо.

Все пригнулись. Бандит, который удерживал Эбби, отпустил ее, но лишь затем, чтобы самому заткнуть ладонями уши. Эбби последовала его примеру. Впереди подручный Драговича присоединил провода к пульту дистанционного управления.

Эбби не видела, как он нажал на кнопку. В следующий миг ее накрыло взрывной волной. Сжатый воздух волной пробежал по ее рукам, больно ударил по барабанным перепонкам, мощным кулаком стукнул в грудь. С потолка посыпалась пыль и мелкое каменное крошево. Эбби приготовилась к худшему, ожидая, что катакомбы вот-вот обрушатся и похоронят ее заживо.

Но этого не случилось.

Человек с детонатором что-то крикнул и бросился вперед. Остальные устремились вслед за ним. От кладки осталась лишь груда битого кирпича, над которой, медленно оседая, повисло пыльное облако. Лучи фонариков были бессильны проникнуть сквозь него. Впрочем, вскоре посреди завихрений пыли образовались небольшие дыры, пропускавшие свет. Лучи фонарей упали, нет, не на битый кирпич, и не на камень стены, а в темное пространство, скрытое до этого кирпичной кладкой.

Один за другим люди Драговича нырнули в образовавшуюся дыру. Эбби тотчас почувствовала на зубах и языке пыль. Казалось, пылинки проникли ей даже в легкие. К горлу подкатил комок тошноты. Стиснув зубы, Эбби шагнула внутрь.

В самой глубокой части катакомб лучи семи фонариков скользили по стенам, которые не видели света вот уже семнадцать столетий. Подземная камера, хотя и была чуть просторнее, напомнила Эбби гробницу в Косове — примерно три метра в длину и почти столько же в ширину, с довольно низким сводчатым потолком — его высоты хватало лишь на то, чтобы стоять во весь рост. Стенные росписи, покрывавшие буквально каждый квадратный дюйм, были довольно эклектичны: голуби, рыбы, шеренга солдат на плацу, чисто выбритый Иисус, выглядывающий из-за огромной Библии, бородатые святые и пророки с посохами в руках. В одном конце помещения располагалась округлая ниша, по обеим сторонам которой была нанесена христианская символика, огромных размеров христограмма и ставрограмма.

Между ними, заполняя собой тесную нишу, стоял саркофаг. Нет, не обыкновенный каменный, в каком нашли свое последнее пристанище останки Гая Валерия Максима. Эбби с первого взгляда заметила разницу. Этот был сделан из гладкого пурпурного камня и украшен изящной резьбой: внизу навстречу друг другу скакали две шеренги всадников, а на крышке целая флотилия вела морское сражение. Даже в свете фонариков каждая деталь была отчетлива и бросалась в глаза: каждое весло, каждый гребец, каждое кольцо на кольчуге, каждый узел на канате.

— И как только они затащили все это на такую глубину? — задумчиво произнес Майкл.

Драговин прошел через подземную камеру и, склонившись над саркофагом, прижался к нему щекой и раскинул руки, как будто пытался слиться в объятиях с древним камнем.

— Порфир, — произнес он, — право и прерогатива императоров.

— Это гробница Константина? — робко спросила Эбби.

— Константин был похоронен в Стамбуле. — Драговин оторвался от саркофага и повернулся к Майклу: — По-моему, это гробница его сына, Криспа.

Было в его голосе нечто такое, отчего по спине у Эбби пробежал холодок. Нет, это не злоба и не жестокость, а некая фамильярность. Эбби недоуменно посмотрела на Майкла.

— Как ты попал сюда?

— Они поймали меня на выезде из Сплита. У меня не было шансов сбежать.