шатался целую неделю перед отъездом, а до тех пор был вместе с Юккой у Патриарха… может, он все же вытащил рыжую колдунью?

В любом случае, Бэйр обо всем этом говорить не стоило.

– Этот Чиж заслужил, чтобы ты потратила эти деньги на себя, – заметил Люциус.

– Она вообще не должна была брать денег, – возразил Эмбер.

– Вообще-то, Бэйр поступила справедливо, – гордый Арланд прижал Бэйр к груди поцеловал ее в смуглую щеку.

– Зачем вообще нужно было лезть к преподавателю с таким глупыми шутками? – проворчал Дейкстр, смотря на инквизитора ненавидящим взглядом.

– А как по мне, история прекрасная, – вставил Кудеяр.

Я заметил у него за спиной два синих огонька, похожих на глаза.

– Кудеяр, что-то сзади! – крикнул я.

Царевич быстро вскочил на ноги и приготовился отшвырнуть неведомое существо заклинанием, но в последний момент успокоился и встал прямо.

– Это тень, Леопольд, – сказал он, не поворачиваясь ко мне. – Ее, кстати, прислала Раф.

Сказав это, царевич вышел за черту света, навстречу своим слугам.

– Их точно прислала Раф, – сказал Кудеяр, прослушав беззвучную исповедь одной из теней. – Рэмол просил передать, что наверху все очень тихо, стычки засевших на Черном рынке отрядов не возобновились. Юкка… Адольф, как твой глаз, Юкка спрашивает? – насмешливо крикнул Кудеяр змею.

– Так же, – проворчал он.

Кудеяр мысленно передал это сообщение тени и подпустил к себе следующую. Он несколько минут смотрел на нее, нахмурившись. Мы подумали, что он слушал какие-то плохие новости, но, когда царевич заговорил, выяснилось, что тень отказывается пересказывать ему послание и требует, чтобы ей показали меня. Это сообщение Раф не было предназначено ни для кого другого.

Мое сердце бешено заколотилось, я даже испугался, что сейчас со мной что-нибудь случится! Что же она могла передать мне?

– Раф послала тебе отдельную тень? – Адольф прищурил разноцветные глаза и покосился на Кудеяра. – С чего бы это?

– И мне очень интересно это знать, – пророкотал царевич, окидывая меня недобрым взглядом.

– Как мне поговорить с тенью? – спросил я, поспешно превращаясь в повелителя.

– Смотри ей в глаза и слушай. Ты услышишь ее голос. Потом ответь и вели передать послание, – объяснил царевич, не сводя с меня тяжелого взгляда.

– Спасибо, – кивнув Кудеяру, я ушел от лагеря и скрылся в тени.

Я хотел оказаться как можно дальше от всех. Если это действительно послание от Раф лично мне, то я точно не хочу получить его под любопытными взглядами остальных… Подумать только, она отправила мне отдельную тень, чтобы брат не услышал ее слов ко мне! Это не может быть просто посланием, наверняка она хотела передать мне что-то очень особенное!

Не помня себя от волнения, я остановился в семистах метрах от маяка, в одной из пещер, где меня никто не мог ни услышать, ни найти. Тень тут же встала возле меня, и я впился взглядом в огоньки ее глаз, приготовившись слушать.

– Леопольд, – я вздрогнул, потому что это был голос самой Рафнейрис, а не тени. Мой испуг помешал контакту, и тень замолчала, но вскоре я взял себя в руки, и она продолжила: – Рэмол рассказал мне, что ты будешь жить на Охмараге, если вернешься… А ты ведь вернешься. Почему ты не рассказал мне о том, что приедешь туда? Никто не запрещал тебе говорить об этом! С твоей стороны было просто подло умолчать о такой важной детали, учитывая обстоятельства! Разве я не заслужила знать об этом? Что же ты надел, глупый оборотень? Если бы я знала раньше, что буду постоянно видеть тебя во дворце, я не позволила бы себе идти на поводу твоих щенячьих глаз или упросила бы Рэмола придумать тебе другую награду за помощь Эмберу! А теперь что же!? Я еду на остров к родителям, чтобы они следили за моим поведением, а там постоянно будешь находиться ты! Разве это возможно, чтобы я со спокойствием выносила твое присутствие, разве возможно, чтобы я могла бывать с тобой, поваром, в своем собственном доме, где любой увидевший тут же доложит обо всем отцу!? Мне остается или разрушить твою судьбу, велев Рэмолу закрыть тебе все пути на Охмарагу, или погибнуть самой, опозорившись в глазах семьи! Я не хочу ни того, ни другого, но что же мне делать теперь!?… Как жаль, что все так складывается, а я уже не могу не думать о тебе! Я буду присылать к тебе под землю теней без ведома Кудеяра, так что почаще гуляй вдали от своих, чтобы мои тени могли найти тебя. И, пожалуйста, ответь мне. Я соскучилась по твоему голосу. Может, споешь? Я попрошу тень петь для меня на ночь твою песню…

Выслушав тень, я несколько минут пытался отправиться от впечатлений. Я боялся поверить собственным ушам, но тень была передо мной и ждала ответа. Голос Раф еще звучал в моей голове.

Так выходит, что все, что между нами было, было не просто так? Что-то скрывалось за нашими ночными прогулками, болтовней, какими-то совместными затеями, и это что-то было не теплой дружбой заново открывших друг друга знакомых? Значит, когда я решился поцеловать ее перед тем, как ушел из особняка за остальными, я не сделал глупость, а, наоборот, заставил и ее поверить, что все это было не просто так?

Я долго ходил по пещере, путаясь в мыслях. От перевозбуждения я никак не мог придумать достойный ответ, слова не шли в голову, а голос дрожал, не позволяя петь. В итоге я наиграл на флейте одну мелодию, которую мы разучили вместе с Раф, и велел тени передать ей музыку в качестве послания.

Когда я вернулся в лагерь, Кудеяр тут же напал на меня с вопросами.

– Что она тебе сказала? – спросил он, поднявшись со своего места.

Я поднял на него всю печаль своих глаз, слезящихся, как у бычка, которого ведут на убой, и, едва владея дрожащими губами, ответил, хотя скорее жалобно проскулил:

– Лотота умерла!…

– Что? – царевич немного оторопел: такого ответа он явно не ждал.

– Моя собачка, Лотота. Я оставил ее Раф, когда ушел в поход, а она не досмотрела, Лотота подобрала что-то на улице и в тот же день умерла в муках! – я расплакался. В театре меня научили плакать так, чтобы зрители вокруг начинали плакать еще громче.

Мне играло на руку то, что Бэйр с Арландом уже были в своей палатке. Они единственные могли мне не поверить и нечаянным замечанием выдать мою маленькую ложь.

– Я что-то не помню, чтобы у тебя была собака, – заметил Адольф, но тут же