Дайан охватила паника. О ее отношениях с Редом Даймондом — а они начались задолго до того, как она стала его экономкой, — никто не знал. Они касались только их двоих, и у обоих были причины помалкивать.

— Прошу прощения? — спросила Дайан, стараясь сохранять хладнокровие.

— Ну, еще бы, — усмехнулась леди Джейн, злорадно сверкнув глазами. — Еще бы вам не просить у меня прощения! Я-то все думала, Ред шляется на стороне, а теперь выходит, у него и дома имелась шлюха, только черномазая. Зато как удобно — все под рукой, в любой момент…

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — проговорила Дайан, чувствуя, что надо поскорей убираться из этой комнаты.

— Только не надо строить из себя невинность! — сказала леди Бэнтли. — Я все знаю. Все. — Она выдержала долгую паузу. — Вам ясно?

— Мне ясно, что нам с вами не следует обсуждать эту тему, — процедила Дайан. — Мистеру Даймонду это не понравится.

— Неужели? — язвительно вскинулась леди Джейн. — Тем хуже для него.

Дайан повернулась к выходу.

— Я знаю вашу тайну, — язвительно бросила леди Джейн. — Ваш грязный маленький секрет. Так что советую быть благоразумной и посоветовать Реду заплатить мне столько, сколько просит мой адвокат, тогда, может быть — может быть — ваш секрет никто не узнает.

— Где ты был?

— А? — Джет прижал к уху трубку. Он сидел в квартире Сэма и пытался осмыслить тот факт, что Джанна его бросила. Такое в его жизни происходило впервые, и хотя надо бы радоваться, что его избавили от выяснения отношений, самолюбие его было задето.

— Кто говорит? — спросил он.

— Крис, ты что, меня не узнаешь?

— Теперь узнал…

— Что с тобой? Ты что, пил?

— Ни капли.

— А голос как с похмелья.

— Да нет же, говорю тебе!

— Где ты тогда пропадал? — повторил Крис. — Я тебе кучу сообщений оставил. У тебя не принято перезванивать?

— У меня телефон на вибрацию поставлен.

— Отлично. Так ты проверь сообщения-то. Может, там и от Реда есть.

— Как это?

— А так: он нас опять к себе зовет. Завтра в десять утра велит быть у него.

— И мы что, пойдем?

— Еще как! Я из-за этого только что от полета в Лос-Анджелес отказался.

— А с чего ты так уверен, что он сам придет? — спросил Джет. — Разве ему можно верить? Он нас сколько динамил? Не забыл, как он с двумя девками заявился?

— Он будет, — пообещал Крис. — Он что-то решил нам рассказать.

— Да плевал я… — проворчал Джет.

— Ты Максу не звонил?

— Максу… — рассеянно протянул Джет. — А зачем мне ему звонить?

— Господи! — ахнул Крис. Его вдруг осенило. — Ты все-таки видишься с Эми, да?

— С чего ты взял?

— Это тебе нельзя верить! Знаешь, как это называется? — вспылил Крис. — Как ты можешь так с братом поступать? Да еще в такой момент?

— Все не так просто, — пробормотал Джет.

— Пошел ты, Джет! Когда ты наконец вырастешь? Она не свободна! Отступись!

— А если я не могу?

— Сделай над собой усилие, братишка.

— Да я стараюсь…

— Плохо стараешься!

— Ты не…

— Я еду из аэропорта, — перебил Крис. — Поужинаем вместе. В семь часов у меня в отеле.

— Не уверен, что получится.

— Сделай одолжение! — сказал Крис. — Там и поговорим.

Ошеломленная разговором с леди Бэнтли, Дайан спустилась к себе и стала звонить дочери в Лос-Анджелес, но телефон в номере Либерти не отвечал.

И как это она все вызнала? Вот ужас-то! О ее связи с Редом Даймондом никто не знает. Ни одна душа. И уж, конечно, не Либерти.

Леди Бэнтли уверяет, что знает об их с Редом тайне.

Но это невозможно!

Тем не менее…

Деньги развязали Ирине язык. Власть денег — вот была единственная вещь, которую Макс Даймонд усвоил от отца. И Макс всегда с большим толком использовал эту власть.

Стараясь не смотреть на бриллиант на пальце у женщины, он начал свои расспросы, сначала — очень осторожно.

— Ответьте мне, Ирина, это очень важно! Марина была вашей дочерью?

Ирина отрицательно замотала головой.

— Я же знаю, что это не так, Ирина, — сказал Макс, продолжая стоять посреди комнаты, поскольку сидеть здесь попросту было не на чем — если не считать неубранной постели и колченогого стула. — Вам ничто не угрожает.

— Я должна молчать, — как заклинание, проговорила та.

— Молчать о чем? — наседал он.

— Полина сказать: говорить плохо, — пролепетала Ирина. — Полиция. Иммиграционная служба. Она мне говорить молчать.

— Полина умерла.

— Я знаю, знаю, — всхлипнула Ирина, и лицо ее сморщилось от выступивших слез. — Моя девочка умерла!

— Мне жаль, — сказал Макс.

— Америка… — процедила пожилая женщина, как будто этим все объяснялось.

— Америка?

— В Россия такого не быть.

Судя по всему, она давно не читала русских газет, пестрящих сообщениями об убийствах и преступлениях.

— Вы знаете, кто убил Марину? — спросил он.

— Нет, нет! — Ирина опять замотала головой. — Я ничего не знать. Я так сказать полиция. Я ничего не знать.

В этот момент Макс достал деньги, толстую пачку стодолларовых купюр, перетянутую резинкой. Он не отдал деньги женщине, просто держал, чтобы она видела.

— Но про Владимира вам ведь известно? — спросил он, следя за ее реакцией.

По лицу Ирины пробежала тревога.

— Владимир? Кто это — Владимир? — Она явно лгала.

— Ну, хватит в игры играть, Ирина! — сказал Макс, выудил из пачки несколько банкнот и протянул ей. — Это останется между нами. Никакой полиции. Никакой иммиграционной службы. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась она.

— Марину убил Владимир?

Ирина повалилась на кучу белья на постели и забилась в рыданиях.

— Я ничего не знать! — истерически выкрикивала она. — Ничего!

Он вытащил из пачки еще пару бумажек и подошел.

— Это очень хорошо, что вы ничего не знаете. И очень хорошо, что полиция ничего не узнала о Владимире. — Он протянул ей деньги. — Пусть так все и остается.

— Да? — спросила она и спрятала деньги. Слезы мгновенно высохли.

— Будет лучше, если имя Марины останется незапачканным. Вы со мной согласны?