С самого начала молниеносно сформированные и укомплектованные талантливыми профессионалами спецслужбы США не ограничивались пассивной ролью рецептора информации, поступающей к ним из стана врага, постоянно проявляя собственную инициативу в целях установления связи с отдельными представителями правящей верхушки стран «оси». Соблазн не упустить свой шанс, угодив тем самым элементам, которые больше всего опасались усиления морального и политического авторитета Советского Союза после победы над фашизмом, подтолкнул директора ФБР Эдгара Гувера одним из первых запустить пробный шар в этом направлении. В бумагах Гопкинса хранится секретное послание Гувера о его беседах с представителем абвера, вызвавшимся служить связным между «германской оппозицией» и англо-американской стороной, которое Гувер отослал на имя специального помощника президента (с явной надеждой «пробудить к нему интерес» самого президента) в конце сентября 1943 г. Повторное напоминание о заманчивых предложениях высокопоставленного «пленного», агента адмирала Канариса, последовало со стороны Гувера 29 января 1944 г., в момент подготовки операции высадки в Северной Франции (операция «Оверлорд»). Оба, и президент, и Гопкинс, воздержались от выражения своего отношения к инициативе директора ФБР {50}. Мы еще остановимся на особых мотивах политического характера, которыми руководствовались тогда президент и его специальный помощник, поступая таким образом. Но, по-видимому, свою роль здесь сыграло и нежелание расширять участие ФБР в тайных операциях, контроль над которыми было решено отдать в руки быстро завоевавшей ведущее место среди правительственных ведомств особой службы внешней разведки во главе с генералом У. Донованом – УСС.

Управление стратегических служб (УСС) и Управление военной информации (УВИ) имели широкую резидентскую, агентурную и вспомогательную сеть на территории Европы и на других континентах. УСС посредством этой сети тесно взаимодействовало с антигитлеровской оппозицией внутри Германии {51}. УСС держало в своих руках все приводы закулисной игры, в ходе которой союзнический долг часто приносился в жертву расчетам иного порядка, исходящим из временного характера антинацистской коалиции. Ввиду того значения, которое придавали Балканам в своих стратегических планах США и Англия, разведывательный центр в Турции было решено превратить в базу оперативного руководства по осуществлению безымянной акции в огромном ареале, охватывающем территорию ряда стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Цель акции – просачивание, внедрение и подчинение англо-американскому контролю подпольных движений сопротивления и оппозиционных групп в этих странах и побуждение правящих верхушек Германии, Болгарии, Румынии и Венгрии к ведению сепаратных мирных переговоров с Западом. Разведцентр в Турции действовал под эгидой так называемого Анкарского комитета, консорциума американской и английской секретных служб на Ближнем Востоке и на Балканах {52}. Как это явствует из официальных документов Управления стратегических служб, в его задачу входила координация всех усилий, направленных на последовательное выключение из войны стран фашистского блока на условиях, отвечающих прежде всего интересам глобальной военно-политической стратегии США {53}.

Создание агентурной сети в Турции американскими спецслужбами относится к лету 1942 г. С весны 1943 г. она была значительно расширена, получив из США солидное подкрепление, использовавшее в качестве официального прикрытия дипломатическую службу, коммерческие фирмы, корпункты {54}. Посол США в Анкаре Л. Штейнгардт (бывший посол США в Москве) уже летом 1942 г. в своих беседах с представителями неких нейтральных стран касался вопроса о шансах достижения «компромисса» с Германией {55}. Разумеется, он был не только хорошо осведомлен об особой миссии американских разведчиков в Турции, но и всемерно содействовал их прямому патрону, помощнику военно-морского атташе США Джорджу Эрлу, в его деятельности по руководству осуществлением этой миссии {56}.

Джордж Эрл не был простым статистом и дилетантом, за которого его вначале приняли руководители службы абвера в Турции {57}. Под личиной завсегдатая злачных мест, кутилы и дебошира скрывался опытный разведчик и политический делец, близко знавший Рузвельта и пользовавшийся доверием президента еще с начала 30-х годов. Филадельфийский богач, видный сподвижник ньюдилеров, бывший губернатор Пенсильвании и посол США в Австрии, Эрл до прибытия в Турцию некоторое время трудился в Болгарии в качестве американского посланника при режиме царя Бориса (1940–1941 гг.), чьи взгляды о возрождении «духа Мюнхена», о сговоре с западными державами {58} во многом были, возможно, навеяны интимными беседами с заокеанским советником. Направляя Эрла в качестве своего личного представителя в Турцию, Рузвельт хотел быть в курсе всех изменений в настроениях царя Бориса и рассчитывал, что Эрл найдет способ не только восстановить болгаро-американские контакты, но и повлиять на обстановку в Восточном Средиземноморье и на Балканах в том направлении, которое бы соответствовало видам США. Стратегия США в этом обширном регионе, входившем в ареал деятельности резидентуры Соединенных Штатов в Анкаре, определялась сложными соображениями. Но в обобщенном виде, воспользовавшись точной формулировкой отечественного историка, ее можно выразить в следующих словах: «Вытеснение империалистических конкурентов из района, который постепенно стал рассматриваться в качестве сферы национальных интересов США, сочеталось в этот период с набиравшей силу так называемой политикой «сдерживания коммунизма»…» {59}

Обосновавшись в Стамбуле в конце января 1943 г., Эрл с усердием и без промедлений принялся за дело. В начале февраля он сообщал в шифровке Гопкинсу о своей встрече с человеком, которого он называет «нацистским агентом». Им был Мацхольд, живший некогда в США и тесно связанный с разведслужбами Германии и ведомством Риббентропа. Пользуясь тем, что оба они знали друг друга давно, Мацхольд, не таясь, развернул перед Эрлом заманчивые картины полюбовного соглашения между Третьим рейхом, США и Англией в интересах организации отпора «русскому коммунизму» {60}. Та же тема затрагивалась в секретных переговорах Эрла с фон Папеном, германским послом в Анкаре {61}. Своевольная и раскованная манера поведения Эрла в деликатных ситуациях вызвала беспокойство и даже раздражение в Вашингтоне, но посол Штейнгардт постарался сгладить невыгодное впечатление, указав в специальном послании Гопкинсу, что Эрл «может быть исключительно полезен в установлении контактов с представителями Балканских стран, и в особенности Болгарии…» {62}.

Тучи над головой Эрла рассеялись, однако ему дали понять, что главные усилия он должен сосредоточить на расширении американского политического влияния на Балканах, не позволяя легко втягивать себя в требующие особой осмотрительности и учета всех слагаемых дипломатической и военной обстановки рискованные операции. Эрл показал, что он умеет быть исполнительным. Для достижения поставленной цели им были использованы различные средства, старые и новые. Хотя бесцеремонность и напористость Эрла и его коллег во многих случаях приводили к трениям с англичанами, этим в Вашингтоне считали возможным пренебречь: соперничество секретных служб США и Англии становилось общим явлением на Балканах {63}.

Весьма острые формы это соперничество приняло в той же Болгарии, стоящей на пороге внутреннего кризиса и краха прогнившего, антинародного режима. Чувствуя приближение неминуемой развязки, секретные службы США и Англии прилагали максимум усилий, чтобы установить свой контроль за событиями, оспаривая в то же время друг у друга лидерство в осуществлении операции по спасению капитализма в Болгарии от внутренних и внешних «варваров». Эрл в своих донесениях в Вашингтон с оттенком самодовольства сообщал: ему удалось перехватить у англичан инициативу, вызвав у них крайнее раздражение и опасения, что его «переговоры с болгарами (представителями царя Бориса. – В.М.) и рекомендации, с которыми может посчитаться Вашингтон», помешают англичанам вести их собственную игру {64}. Основная идея Эрла состояла в следующем: США должны оказывать всяческую поддержку царю Борису, но делать это самостоятельно, не прибегая к содействию и посредничеству англичан, так как те окончательно утратили доверие на Балканах и в странах Ближнего Востока. Народы этих стран, сообщал он Гопкинсу 2 апреля 1943 г., «считают, что подпись англичан под Атлантической хартией ничего не меняет, так как те вновь будут пытаться в будущем восстановить свой абсолютный эгоистический контроль над ними» {65}. Следовательно, делал вывод Эрл, США должны остерегаться быть скомпрометированными своим тесным сотрудничеством с англичанами с их имперскими амбициями в рамках тайных усилий подчинить политическое развитие и ресурсы балканских и ближневосточных стран интересам западных союзников.