XI. Культурные коды

Здесь имеются в виду системы поведения и ценностей, которые традиционно не рассматривались в коммуникативном аспекте. Перечислим их:

Этикет: не только как система жестов, но и как система конвенций, табу, иерархий и т. п.

Системы моделирования мира: под этим названием советские семиологии объединяют мифы и легенды, теологические системы, которые создают единую картину, отражающую глобальное видение мира с позиций какого-либо сообщества[450].

Типология культур: на этом разделе особо настаивает советская семиология (см., в частности, работы Ю.М. Лотмана[451]). Семиология вносит свой вклад в изучение культуры, как в синхронном плане, так и в диахронном, преобразуя ее в самостоятельную семиотику. Любое филологическое исследование, к примеру, может прибегнуть к помощи типологии, обеспечивающей описание кодов, согласно которым та или иная культура строит конкретные сообщения. Конечно, типология культур существовала и до расцвета семиологических интересов, но задача семиологического исследования состоит не столько в том, чтобы признать, что в средние века существовала такая вещь, как код рыцарского менталитета, сколько в том, чтобы описать этот код (пока что называемый так чисто метафорически) строго семиотически, введя его в круг прочих семиотик на основе правил преобразования[452].

Модели социальной организации: типичным примером служат исследования по системам родства, но этот вопрос затрагивает также и глобальную организацию развитых обществ. Сюда относятся попытки семиотической интерпретации марксизма. Это не столько дискуссии о приемлемости семиологических методов в марксизме[453] или дискуссии о соотношении между структурным синхронным методом и историзмом, сколько в основном попытки семиотически интерпретировать категории «капитала», как это сделал Росси-Ланди (в таком случае можно было бы говорить о «семиотике товара»)[454].

XII. Эстетические коды и сообщения

Мы уже видели в а. 2, каким образом семиология может способствовать решению проблем эстетики и как она может вдохнуть жизнь даже в такую специфическую дисциплину, каковой является поэтика[455]. А теперь можно установить различие между семиологией, которая занимается эстетикой по преимуществу для того, чтобы извлечь из анализа произведения искусства подтверждение собственным аксиомам, и семиологической эстетикой, т. е. эстетикой, изучающей искусство как коммуникативный процесс.

Если эстетика – это философия, сосредоточивающая внимание на проблемах искусства и прекрасного, то сфера эстетического выходит за рамки семиологических интересов, и семиологическая эстетика – это только одна из возможностей эстетики, хотя, безусловно, на сегодняшний день это одна из ее самых плодотворных возможностей. В то же время семиологический подход может быть весьма полезен и тому, кто рассматривает проблему искусства в других ее аспектах (онтология искусства, теория форм, теория творчества, отношения между искусством и природой, между искусством и обществом и т. п.).

В настоящее время семиология в известной мере возвращается к проблемам традиционной эстетики, пересматривая их в свете собственных идей. Структурные определения стиля не противоречат, например, кантовской идее целесообразности без цели, в то же время еще надлежит разобраться с функцией произведения искусства как капала связи, чтобы по-новому взглянуть на роль материала в искусстве и его влияние на процесс создания произведения. Канал как передатчик сигнала интересует семиологию только в случаях шумовых нарушений; если в сообщении могильной плиты мрамор служит только для того, чтобы предать ряд буквенных сигналов, причем коррозия, мох, патина времени выступают как шум, то в скульптуре такой канал, как камень, участвует в создании формы сообщения, определяя его двусмысленность и разделяя его авторефлексивность, претворяя в сигнал, а стало быть, и в сообщение разные формы шума, которые начинают соозначать древность, классику и т. п. И то же самое можно сказать о канале «страница», который из чисто инструментального в железнодорожном расписании становится наисущественнейшим именно в качестве белого пространства в каком-нибудь тексте Малларме. Вероятно, тема канала, рассматриваемого как материал, должна быть включена в анализ нижних уровней эстетического сообщения – тех уровней, которые этим материалом и формируются в качестве субстанции плана выражения (в ельмслевском смысле).

И точно так же должно быть пересмотрено двусмысленное понятие «средства», встречающееся в выражениях типа «художественные средства», «средства массовой информации» или же в поливалентных удачных словосочетаниях вроде «средство – это сообщение»[456]. Здесь тоже можно надеяться на то, что эстетика постепенно переведет такое мифологическое понятие, как «средство», на язык семиотики, истолковав его как канал, сигнал, форму сообщения, кода и т. д.

XIII. Массовые коммуникации

Из всего сказанного явствует, что так или иначе проблемы семиологии связаны с темой массовых коммуникаций. И надо заметить, что исторически это более тесные связи, чем кажется на первый взгляд.

Проследив за ходом событий, приведших к расширению интересов к семиологии во Франции и Германии, мы вынуждены будем признать, что оно оказалось напрямую связанным с развитием массовых коммуникаций. К этому следовало бы добавить, что проблематика массовых коммуникаций, родившаяся в социологических кругах, прежде всего в Соединенных Штатах, и в кругах, связанных с социальной философией Франкфуртской школы (Адорно, Хоркхаймер, Беньямин и др.), в конце концов потребовала семиологического обоснования своих принципов.

Действительно, если к средствам массовой коммуникации относятся кино, пресса, телевидение, радио, ротапринтные еженедельники, комиксы, реклама, различные виды пропаганды, легкая музыка, массовая литература, то встает вопрос: не является ли каждый из видов массовой коммуникации объектом конкретных исследований, и вообще не заключаются ли исследования в области массовой коммуникации в применении метода какой-либо дисциплины (психологии, социологии, педагогики, стилистики и т. д.) к одному из этих средств, к их техникам, к их воздействию?

С другой стороны, если до сих пор исследования массовых коммуникаций с предельной гибкостью пользовались самыми различными методами, то, по крайней мере, предмет исследования у них один.

Изучение массовых коммуникаций становится дисциплиной не тогда, когда с помощью какого-то метода анализируются техника или воздействие отдельно взятого жанра (детектив, комикс, шлягер, фильм), но тогда, когда обнаруживается, что у всех этих распространившихся в индустриальном обществе жанров общая подкладка.

Действительно, теория и анализ массовых коммуникаций применимы к разным их видам в той мере, в которой имеется:

1) общество индустриального типа, внешне достаточно сбалансированное, но наделе насыщенное различиями и контрастами;

2) каналы коммуникации, обеспечивающие ее получение не какими-то определенными группами, но неопределенным кругом адресатов, занимающих разное общественное положение;

3) группы производителей, вырабатывающих и выпускающих сообщения промышленным способом.

При наличии этих трех условий то разное, что есть в характере и воздействии таких способов коммуникации, как газета, кино, телевидение или комикс, отходит на второй план по сравнению с тем, что в них есть общего.

Можно достаточно глубоко исследовать специфическую технологию какого-либо средства массовой коммуникации, применяя при этом различные методы, и все же основной целью