клочок от нас и не уйдет, а покамест торгуйся, как можешь, с Понятовским через старого эконома. В Киеве у меня нет никого, кто бы хорошо знал Понятовского: поищу, не найдется ли здесь. Богатых всюду знают. Еще вот что: напиши, много ли там земли в этой Забаре? Какая она? Можно ли будет сад развести, да еще чтоб сердитый Днепр не повредил. Расспроси хорошенько. Чижову я завтра сам напишу или попрошу его большого приятеля Галагана. Ему он откровеннее скажет, чем мне.

Теперь о Харите. Твой совет хорош, спасибо тебе. Ты одно забыл, а это знаешь: я по плоти и духу сын и родной брат нашего бесталанного народа, да и как же соединиться с собачьей панской кровью. И, кроме того, что эта панночка воспитанная будет делать в моей мужицкой хате? От тоски пропадет, да и мой укоротит недолгий век. Так то, брате мой! Друже мой единый!

Харита мне понравилась, хотя я ее и мельком видел. Пусть еще сестра Ярина поглядит на нее и что скажет, так и будет. Мать, всюду мать. Если умная и сердечная, так и дети у нее выйдут в люди, даже под тыном; а если и воспитанная, да глупая и без сердца, так и дети вырастут лодырями в шинке.

У тебя, кажется, откармливается кабан. Я видел, как Харита ему есть носила, ты, должно быть, заколешь его к святкам, так пришли мне по почте 20 фунтов колбас, потому что я лучше трижды в немца постригусь и все филипповки буду мясо есть, чем немецкой колбасой стану разговляться. Да чтобы колбасы были такие, как мы с тобой ели на меду у Гната Бондаренка, под яблоней сидя. Не забудь только. На это доброе дело посылаю тебе 20 рублей; остальные отдай сестре Ярине.

К Новому году выйдут печатные мои сочинения (не все). Я через тебя пошлю четыре книги Алексею Ивановичу Хропалю, тогда он тебе и скажет, как и что делать, а до того времени и я ему напишу.

Еще вот что: спасибо тебе, что хочешь посоветоваться с сестрою Яриною и зовешь ее на смотрины. Кого же она увидит? Ту, которую я видел: Хариту и больше никого. А если б твоя жена, а моя сестра, сказала слово — вот это было бы кстати. Попроси ее, пусть скажет, пусть посоветует.

И покамест да пошлет бог доброе здоровье и жене и деточкам твоим. Оставайся здоров да быстрей пиши мне, твоему искреннему другу и брату

Т. Шевченку.

О воле для крестьян я расспрашивал,— никто ничего не знает, когда и как это будет.

А лесу — дуба и ясеня — надо приобрести и рубить,— пусть лежит и сохнет покамест.

154. А. Д. ОБОЛОНСКОМУ

[Между сентябрем 1859 и 1 августа 1860.]

Милостивый государь Александр Демьянович! Стихотворения, которые вам нравятся, выпишите из

прилагаемой рукописи; я не имею времени. Рукопись оставьте у себя до будущей субботы. Ваш покорный слуга

Т. Шевченко

Предложите перевести Курочкину то, что вы найдете удобопереводимым.

1860

155. П.Ф. СЕМЕРЕНКО**

С.-Петербург, 3 генваря 1860.

С Новым годом поздравляю вас и весь завод ваш с механическими мастерскими, с паровой мельницей, с садом и со всем имением, сущим вокруг вас. А в особенности поздравляю с Новым годом Кондрата Михайловича, Федора Степановича и Настасью Михайловну. Пусть им бог пошлет долгие годы и доброе здоровье.

Спасибо вам за ваше письмо, дважды спасибо вам за 1 100 рублей. Я получил их от г. Гротина 31 декабря уже минувшего года. Искренне благодарю вас. 15 или 20 генваря выпустят книгу из типографии и в тот же день пошлют экземпляры Савве Дмитриевичу Пурлевскому, а нецензурный экземпляр вам доставит брат Варфоломей. Еще вот что! Кто подает, у того и просят. Устройте во имя божие на своем заводе моего брата, хотя бы к свекле приставьте, он это дело очень хорошо знает. Ему так надоел этот никчемный сиятельный со своими немцами, что он отправился бы странствовать на край света, если б можно было и жену с детками в мешок положить. Во имя божье, приютите его у себя! Человек он — не очень глупый и не очень умный, но очень, очень сердечный. У вас при заводе есть школа, у него маленькие дети, так и это было бы кстати. Во имя святого просвещения, приютите его!

Свидетельствую глубочайшее почтение Татьяне Ивановне и трижды целую ваших деточек. Искренний ваш

Т. Шевченко

(Трижды кланяюсь Алексею Ивановичу.)

156. В.Г. ШЕВЧЕНКО*

С.-Петербург, 12 генваря 1860 г.

Насилу я дождался твоего письма; я уже думал, что ты, не дай бог, заболел или по крайней мере в Бессарабию отправился. За колбасы и сало спасибо тебе, а как получу да отведаю, так еще раз скажу спасибо! Думаю, что они такие же будут, как и те, что мы с тобою когда-то под яблоней ели. Мне все равно, что мы уже не те стали, лишь бы колбасы не состарились, а с ними и мы помолодеем; вот бы нам только хутор да к нему — Хариту. Очень, очень я обрадовался, узнав, что она понравилась Ярине. Ярина и до сих пор еще у тебя гостит? Если гостит, то пусть она потихоньку, по-своему спросит Хариту, а ты мне напиши, что и как, или сам спроси, что она скажет?

Вольский мне пишет, что Пекари перейдут к Змиевскому. Мне кажется, что он шустрый панок: я с ним виделся в Черкассах, ну что ж,— будем надеяться. А с Понятовским теперь же надо договориться; его уже просили.

Мне самому кажется, что лучше взять в аренду, а покамест действуй, как тебя бог научит; нужны будут деньги,— пиши. На следующей неделе выйдет моя книга, значит будут и деньги. А дубового лесу все-таки надо купить заранее, пусть себе сохнет. Писал я позавчера о тебе Семеренку — не знаю, что он скажет. Получишь мой «Кобзарь», отвези им всем по книге, может они и подобреют.

В следующий раз напишу тебе больше, а теперь будь здоров. Поцелуй за меня сестру Ярину, Катерину, свою жену и своих деточек.

Оставайся здоров, не забывай искреннего твоего друга и брата

Т. Шевченка.

157. В.Г. ШЕВЧЕНКО*

[20—24 января 1860 г., Петербург.}

Отвези сам книжки в Городище и отдай своими руками; в Кирилловну перешли, а пять книг раздай кому хочешь. Да пиши мне, потому что я даже устал ждать твое письмо.

158. А О.