– Идем?

Второй этаж, глаза невольно ищут место, где я сидел, следы крови на полу и обломки кнопки, которую сестра прилепила к панели. Но ничего нет, даже недавно брошенный шприц исчез. Электра аккуратней, чем я.

Она может быть рядом, прямо за стеной. Но расстояние не имеет значения. Все равно оно непреодолимо.

Инструкция, в которой мы не нуждаемся. Сразу разделяемся. Нэб открывает свою ячейку, едва пробегает взглядом инструкцию.

– То же самое. Что у тебя?

Медлю. Если там снова задание убить себя? Нет. Надеюсь, что все-таки она не стала повторять такое.

Сканер мигает, открывая мой личный ящик Пандоры. Стопка бумаги и ручка. Читаю первые слова: «Напиши признание» – и удивляюсь, что все еще способен так сильно злиться. Но продолжение инструкции действует, как ледяная вода: «Объясни, почему ты похитил их всех, поименно. Чего ты хотел».

Киваю молча. Сажусь на пол, чтобы удобней было писать, расписываю ручку. Говорю Нэбу:

– Мне нужно написать признание в вашем похищении. Я постараюсь побыстрей. – Поднимаю голову к камере, медлю. Предлагаю: – Я зачитаю это потом. Иначе сложно будет разобрать, у меня плохой почерк.

Можно было бы сказать: «Ты ведь хочешь, чтобы я рассказал о тебе, давай я это и сделаю», но я только тихо благодарю:

– Спасибо, что дала мне такое задание.

Начинаю писать. Нэб спрашивает риторически:

– И как мне в такой ситуации терять контроль над эмоциями?

– Могу анекдот рассказать, – предлагаю, не отрываясь от письменной исповеди. – Или сразу все зачитывать, будет повод на меня разозлиться.

– Думаешь? – задумчиво спрашивает он. – Но на что мне злиться, Эдриан? Ты ведь всего лишь расскажешь правду обо мне. Я ее знаю, хоть она меня и не радует. То, что ты решил исправить нас, не новость, и в этом я тоже не вижу повода для злости. Только для сочувствия. Нужно очень страдать, чтобы придумать такое.

Молчим недолго, я заканчиваю с вводной частью и перехожу к похищению Бемби. Нэб, видимо, задумавшись, продолжает:

– Так что анекдот мне нравится больше.

Делаю паузу, пытаясь выловить из памяти хоть что-нибудь.

– Учитель просит студента произнести в будущем времени фразу «Я убил человека». Тот отвечает: «Вы попадете в тюрьму».

– Ты хороший человек, Эдриан. – Нэб кладет ладонь на перегородку. – Как и твоя сестра. Просто вы запутались.

– Нельзя быть хорошим убийцей, – опережает меня Электра. – Так же как нельзя быть немножко маньяком.

– Посмотри на Мори, – отвечает Нэб, – и на Рику. У тебя тоже получалось. Я почти не видел Элли, но мне говорили о ней.

– Это другое, – отрезает сестра. – Элли просто была хорошей.

– Мир не делится на черное и белое, – терпеливо объясняет Нэб. – Никто из нас не абсолютно плох и не абсолютно хорош. Ты тоже.

Тишина. Я прикрываю глаза. Начинаю говорить:

– Я хотел похитить Элли Майлз, она же Электра Рейн, последней. Но когда я ездил за продуктами двадцать седьмого сентября, начался дождь…

Рассказываю, как привез ее в дом. Про чипы – впервые.

– Я знал, что она моя сестра. Что после аварии она была в коме, а когда пришла в себя, ее забрали в приемную семью, дали новое имя и фамилию. Я не знал, что она совсем ничего не помнит. А когда выяснил это, еще сильнее захотел напомнить ей. Чтобы она знала, что сделала. Чтобы поняла, почему оказалась здесь и кто я такой. Чтобы от того, что она убила наших родителей, страдал не только я.

Пауза. Худшая половина правды сказана.

– А еще я просто скучал по ней. По своей сестре, какой бы она ни была. Я любил ее. Хотел вернуть, чтобы не оставаться всю жизнь в одиночестве. Чтобы было с кем разделить… Тогда я думал о боли, потому что у меня была только боль. Но на самом деле – все.

Записываю то, что сказал. Откладываю ручку.

Победный марш кажется тихим и куцым. Напротив сидит, подтянув колени к груди, Нэб. С трудом улыбается, вытирая лицо.

– Ты научил меня плакать. Это хорошо.

Мы выходим на лестницу, и он протягивает мне руку:

– Пожалуйста, расскажи, что еще ты написал. Всем и сначала.

– Это хорошая идея, – поддерживает его Бемби, встречая нас на кухне. Подает мне планшет, вытягивает запутавшийся в кудрях наушник. – Особенно самое начало, перед шестым этажом мы многое пропустили. Тебя судили за убийство, верно?

– Да, – подтверждаю. Сажусь на диван, соединяю руки в замок на коленях. – Приговорили к смертной казни.

Мне до сих пор страшно и больно от этого. Если бы попытался что-нибудь взять сейчас – уронил бы.

– Ты был несовершеннолетним, и это было после две тысячи пятого, – замечает Мори. – Значит, фактически ее не могли применить.

– Да. Я помню, судья говорил: «Но, принимая во внимание недавнее решение Верховного суда, смертная казнь будет заменена на пожизненное заключение». – Поднимаю взгляд на нашего прокурора. – Без права на досрочное освобождение. Навсегда. За преступление, которое я не совершал, меня лишили жизни. Что мне было терять?

– А если тебя теперь поймают? – беспокойно спрашивает Лекс.

– Дважды за одно преступление не судят. – Мори спокоен, как скала, только очень бледен. – Если поймают, будут судить только за побег. За это к смерти не приговаривают.

– Для этого еще должны поймать, – мягко напоминает Нэб. – У тебя ведь есть фальшивые документы, правда? И деньги семьи ты по ним достал, но все еще на свободе. До сих пор тебя не опознали, как сбежавшего Эдриана Рейна, значит, и в будущем этого можно не бояться.

Перевожу взгляд с одного лица на другое. В голове словно впустую щелкает что-то. Что? О чем он говорит? Я же…

– Похищение, – напоминаю тихо, снова глядя на Мори. – Принуждение. Смертельная опасность.

– Но мы ведь живы! – легкомысленно отмахивается Эл.

Не понимаю. Смотрю в глаза правосудию, а оно молчит.

– Ты не собираешься обвинять меня? Несмотря на все, что я сделал со всеми вами? Несмотря на то, что я сделал с твоей сестрой?

Мори, как ни странно, даже не напрягается, только качает головой.

– Мне еще не передали твое дело, Эдриан, так что я обожду с составлением обвинительной речи. К тому же, – чуть улыбается, – я все еще тебе должен. Я помню.

Не сразу понимаю, о чем он, потом добираюсь в быстрой промотке воспоминаний до их четвертого этажа. Не могу поверить, что он серьезно.

– Вообще-то, – неожиданно вклинивается Рика, широко ухмыляясь, – для возбуждения дела нужны показания и заявления. А если мы, например, купили экстремальный курс в закрытом пансионате, то максимум, что тебе грозит, это штраф за нелицензированную экономическую деятельность и уклонение от налогов.