У Бролье было много врагов при дворе, которые незамедлительно попытались распространить слухи о том, что победа в действительности оказалась поражением. Друзья принца Субиза стали самыми первыми в этом отношении, они даже распространили сенсационную выдумку, будто командующий бросил свой полевой госпиталь во время боя.

Защитницей Субиза была мадам де Помпадур. А к ней, в свою очередь, прислушивался король. Так что еще какое-то время Бролье не смог получить свой маршальский жезл.

Но если французский командующий проявил особенную медлительность, то Фердинанд торопился, но был вполне удовлетворен и чувствовал себя более чем уверенно. Возможно, победы 1758 г. привели к тому, что он страшно недооценил французов. Это, вероятно, является самым подходящим объяснением его экстраординарного решения пойти во фронтальную атаку мелкими подразделениями и без соответствующей артиллерийской поддержки. Но едва ли здесь сыграла роль ложная оценка, доставленная разведкой.

Фердинанд не испытывал удовольствия от составления докладов Фридриху. Однако прусский король на сей раз не сделал ему беспощадного выговора, сдерживая себя предположением, что его протеже немедленно пополнит свои силы тяжелыми пушками.

В душе Фердинанд обвинял Фридриха в своем поражении, так как предварительная оккупация Пруссии со стороны Западного фронта означала, что он не смог перейти в наступление в начале марта, как хотел.

Апрель-июль 1759 г. — очень плохой период для Фердинанда. Теперь впервые дала о себе знать его ахиллесова пята. Он изображал из себя профессионального и хладнокровного человека, но за маской невозмутимого спокойствия скрывалось волнение и незащищенность. Некоторые даже полагали, что он готов был поссориться с Фридрихом, поскольку Брауншвейг всегда чувствовал себя в тени Пруссии и страдал комплексом неполноценности. Подобные чувства испытывала Польша по отношению к России.

Изучение происшествий подтверждает, что Фердинанд переживал депрессию. Безусловно, важно вспомнить, что 30 июня, отправившись верхом вместе со своим адъютантом герцогом Ричмондом, Фердинанд упал с лошади в глубокую канаву, заполненную водой. Но он все же не утонул, его едва успели спасти.

Самая большая тревога охватила Фердинанда, когда французы в июне двинулись на север, начав летнюю военную кампанию. Численность французской армии в два раза превышала его силы. Трудные отношения с Фридрихом только сильнее осложняли проблемы. Когда Фердинанд попросил у короля консультации, Фридрих быстро вышел из себя из-за его «пораженчества». Ответы прусского короля были сначала сердечными, затем стали раздраженными, а под конец — просто оскорбительными.

Начало летней военной кампании усугубляло самые страшные опасения Фердинанда. Французы, наступающие медленно, но уверенно, взяли Мюнстер, а затем и Минден. Первая попытка маркиза д'Армантьера захватить Мюнстер была отражена с огромными потерями. Но он получил пополнение, вынудил защитников вернуться в цитадель. А там после небрежной обороны гарнизон в составе 3 600 солдат капитулировал.

Затем Армантьер пошел на Липпштадт, чтобы добавить свои силы к осаде, которую вел герцог де Шевро.

Минден стал еще одним французским триумфом. Бролье, узнав, что в городе очень небольшой гарнизон, направил своего брата (графа де Бролье) с войском в составе 1 500 пехотинцев и 1 200 кавалеристов, чтобы взять его. Удар оказался успешным. Затем Минден подвергся такому разграблению, которого не видели со времен Тридцатилетней войны. С огромными трудностями французскому командующему удалось восстановить порядок.

Накануне падения Миндена (11 июля) Фердинанд получил еще одно язвительное письмо от Фридриха, упрекающего его за фабиановскую тактику. Призывая вспомнить Россбах, Фридрих наставлял своего зятя: лучше вступить в бой с противником и проиграть его, чем деморализовать армию постоянным отступлением. С особенно омерзительной насмешкой прусский король называл Фердинанда «вторым Камберлендом».

В это же время Георг II крайне обеспокоился по поводу отсутствия хороших новостей из Германии, он тоже начал требовать результатов. Можно представить, какое воздействие все это оказывало на человека, который мучился сомнениями в самом себе. В текущий момент он особенно переживал, что французы будут наступать на Ганновер, отрезав его от коммуникаций с Фридрихом. Возможно, прусский король в действительности сказал больше, чем он знал. Тогда Фердинанду пришлось бы испытать такое же унижение, которое в 1757 г. пережил Камберленд.

Это происходило в то время, когда секретарь командующего Кристиан Генрих Филипп Эдлер фон Вестфален поддержал его решительность в своем известном письме, призвав Фердинанда следовать своим собственным убеждениям и интуиции, а также не соглашаться с последней персоной, с которой он беседовал.

На первый взгляд, это было похоже на дерзкую выходку секретаря. Но Вестфален уже показал, что когда этого требовали обстоятельства, он всегда готов отойти от протокола и выйти за границы формальной субординации. Этот человек, преданный Фердинанду и вместе с ним принимавший участие в битвах при Лобозице, Праге и Россбахе, был главным офицером, ответственным за планирование, а также стратегом. Он являлся сторонником смелых планов, обладал воображением, не был просто сухим чиновником, посвящающим все свое время логистике и военным справочникам.

Фердинанд доверял секретарю, прислушивался к нему и всегда серьезно относился к его советам. В этом случае реакция начальника на наставляющее письмо подчиненного оказалась настолько решительной, что секретарь мог только мечтать о том. Союзный полководец принял решение не делать попытки отобрать Мюнстер. Следовало наступать на Везер и взять плацдармы на обоих берегах реки, провоцируя Контада оттеснить его войска.

Но Контад проявил обычную инертность французских командующих 1750-х гг. в Германии. Чрезмерно осмотрительный, просчитывающий все возможные варианты, он оставил себя с войсками, численность которых была недостаточной для перехода в наступление. Даже взятие Миндена вызывало у этого человека замешательство, так как распределение войск не предоставляло ему возможности воспользоваться преимуществами. Но он решил, что город обеспечит неприступную базу, с которой можно действовать. Поэтому Контад окопался там.

Фердинанд испробовал все известные ему военные хитрости, чтобы заставить Контада оставить свою позицию в Миндене и сражаться раньше, чем он получит французские пополнения. Но противник отказался пойти на это. На берегах Везера происходили постоянные стычки, большие орудия с обеих сторон бессмысленно палили друг в друга.

Фердинанд, не сумев выманить Контада с его подготовленных позиций, попытался создать угрозу линиям коммуникаций в Миндене, наступая на Любек. Эту операцию он поручил своему любимому командиру — двадцатичетырехлетнему наследному принцу Брауншвейга Карлу Вильгельму Фердинанду, который завоевал вечное уважение и хорошее отношение к себе тем, что остался служить под его командованием после запрета своего отца (герцога Брауншвейга). По предположениям Фердинанда, Контад должен был ответить на эту угрозу либо тем, что повернет на юг, либо вступит в бой.