Паулуччи изменил состав отряда, взяв с собой только два батальона егерей и при них две легкие полевые пушки, но все остальное предписание было исполнено с буквальной точностью.

После трехдневного тяжкого марша по снежным горам отряд в полночь с 4 на 5 сентября в глубокой тишине приблизился к занимаемой неприятелем позиции. Паулуччи разделил отряд на две колонны, поручив полковнику Лисаневичу атаковать правый фланг неприятельского лагеря, а полковнику Печерскому – левый. В глубокой тишине, под шум разразившейся бури подвигались колонны и были замечены неприятельскими часовыми только тогда, когда находились уже не более как в ста шагах от самого лагеря. Часовые первые заплатили жизнью, и обе колонны, «произведя сильный огонь», с криком «Ура!» бросились в лагерь. Нападение было так неожиданно, что неприятельские войска, в отчаянии и ужасе, не понимая, откуда явились вдруг посреди них русские, не успели даже схватиться за оружие. Кровь полилась рекой. Ожесточенные солдаты кололи сонных, кололи безоружных, кололи и защищавшихся. Паника быстро распространилась в рядах неприятеля. Многие кинулись спасаться в Ахалкалаки, но комендант при первой тревоге запер ворота, и беглецы, прижатые к крепостной стене, завалили своими трупами глубокий ров. Отчаяннее других сопротивлялся персидский караул, охранявший палатки главных начальников, и только благодаря его стойкости эриванский сардарь, ахалцихский паша и царевич Александр спаслись, полуодетые, среди неописуемого смятения своих нестройных полчищ. Резня и преследование в разные стороны продолжались более двух часов, пока наконец канонада, открытая на рассвете из крепости, не заставила Паулуччи отвести войска из-под выстрелов.

Трофеями этой славной победы были богатейший лагерь и четыре знамени, из которых одно сардарское, с персидским государственным гербом, множество оружия, лошадей и драгоценностей. В самом лагере насчитано было семьсот убитых неприятелей; еще большее число их валялось по окрестным полям, а оставшиеся в живых бежали обратно, в Ахалцихе и Эривань, в самом беспорядочном виде, без знамен, оружия и даже без одежды. Погром ахалкалакский был так внушителен, что сильная лезгинская партия, собравшаяся было под Ахалцихе, тотчас поспешила убраться домой; но на Алазани, 17 сентября, и она встречена была кабардинской ротой штабс-капитана Юдина и разбита наголову. К сожалению, сам Юдин, один из лучших боевых офицеров Кабардинского полка, получил в этом деле тяжелую рану.

Чтобы как-нибудь спасти остатки своих войск и дать им возможность пробраться к Эривани, Аббас-Мирза сам вторгся в Грузию, но в Шамшадальской провинции был встречен преданными России конными татарами под начальством отважного и распорядительного их моурава капитана Ладинского. Татары эти составляли прекрасную конницу, которая была не по силам персиянам, и Аббас-Мирзе пришлось ограничиться только отгоном скота. Но татары, поддержанные генералом Небольсиным, преследовали его на протяжении восемнадцати верст, нагнали на засаду и, изрубив более четырехсот человек, отбили назад и всю добычу.

Этим эпизодом и закончилась Персидская кампания 1810 года.

Блистательный успех малочисленного отряда Паулуччи над соединенными персидско-турецкими войсками обратил на себя особое внимание императора Александра. Он произвел маркиза Паулуччи в генерал-лейтенанты, полковника Лисаневича – в генерал-майоры, Печерскому пожалован был орден Святого Георгия 4-й степени, а самому Тормасову – алмазные знаки ордена Святого Александра Невского. В то же время государь повелел объявить об ахалкалакском деле в особом приказе по армии.

«Знаменитая победа, – сказано в нем, – одержанная на границе Картли 5 сентября над десятитысячным корпусом персиян и турок, едва ли не одним российским воинам была возможна. Два батальона девятого и пятнадцатого егерских полков с двумя легкими орудиями и частью казаков в холодную и ненастную погоду идут трое суток через снеговые горы, которые даже жители тех мест считали непроходимыми, и в самую полночь приближаются в таком порядке и тишине, что неприятельские караулы их открыли только в ста шагах от своего лагеря. Неожиданное появление, залп из ружей и артиллерии и быстрое стремление в штыки распространяют неодолимый ужас между многочисленным неприятелем. Храбрые русские воины пролетают обширный лагерь от одного конца до другого, и устрашенные персияне и турки без оружия и одежды спасаются бегством, бросаясь стремглав в глубокий каменистый ров. Весьма богатый лагерь достался в добычу победителям; все оружие, множество лошадей, лучшие драгоценности, золото и серебро разделено между нижними чинами; прочее же богатство, состоящее в экипажах и палатках, по невозможности поднять и половины оного истреблено.

Такой необыкновенный подвиг должен послужить примером потомству в том, что храбрость, труды и усердие заменяют численность войск, побеждают природу и торжествуют над многочисленнейшим неприятелем».

Победа под Ахалкалаками имела еще то весьма важное последствие, что она перессорила между собой союзников, сваливших один на другого причины своего поражения. Сардарь жаловался на малое число войск, присланных из Ахалцихе, паша упрекал сардаря в оплошности.

Тормасов решил воспользоваться благоприятным оборотом дела и, сосредоточив у Цалки значительный отряд, двинулся через Боржомское ущелье к самому Ахалцихе, куда в то же время направлены были из Грузии и Имеретии отряды Портнягина и Симановича. 16 ноября 1810 года войска обложили Ахалцихе, а на следующий день с боя уже заняли мечеть, загородный дом паши, форштадт и, наконец, высоты над крепостью. Напрасно турки пытались отчаянной вылазкой сбить русские колонны с этой горы, они были отброшены с огромной потерей, но победа недешево досталась и русским, потерявшим десять офицеров и сто семьдесят нижних чинов выбывшими из строя.

При таких условиях Ахалцихе, конечно, долго держаться не мог; но, к сожалению, на десятый день осады в русском лагере обнаружились признаки чумной заразы, занесенной, как оказалось, из крепости. Тормасов верно оценил последствия, которыми могло сопровождаться дальнейшее пребывание войск в зачумленном крае. И как ни близко и ни возможно казалось ему покорение Ахалцихе, однако же, сообразив, что разъяренных солдат, когда они возьмут город, ничто не удержит от соприкосновения с жителями и их имуществом, он решился лучше пожертвовать военной славой и отступить от крепости. На всем протяжении границы тотчас устроены были им карантины, и эта благоразумная мера пресекла доступ болезни в пределы Грузии. Император Александр пожаловал Тормасову орден Святого Владимира 1-й степени.

Наступил 1811 год – год крайне тяжелый для русских войск в Закавказье, где после неудачной попытки Тормасова овладеть Ахалцихе опять обнаружилось сильнейшее движение во всем мусульманском мире. Борьба приближалась неравная. Весь Дагестан волновался, угрожая отторгнуть от нас Кубинскую провинцию, в татарских дистанциях Грузии шло сильное брожение умов и зрели тайные заговоры, эриванский хан держал войска наготове, турки собирали значительные силы в Карсе, а персияне, обыкновенно начинавшие действовать летом, на этот раз уже в феврале вторгались в Карабаг, и хищнические партии их стали появляться под самой Шушей. Затруднительность положения увеличивалась тем, что Россия, готовившаяся к гигантской войне с Наполеоном, не только ничего не могла отделить на помощь отдаленному Закавказью, а, напротив, отнимала от него часть и тех незначительных средств, которыми оно располагало: Тормасов получил секретное предписание отправить в Россию три полка с Кавказской линии и один из Грузии. Но все возникшие тогда затруднения пришлось разрешать уже не Тормасову, а его преемнику, маркизу Паулуччи, вступившему в управление краем в сентябре того же года. Тормасов же, по настоятельной его просьбе, был отозван с Кавказа, и государь назначил его главнокомандующим обсервационной армией, формировавшейся тогда на Волыни.