Видя, что князь Орбелиани придает слишком большое значение силе и средствам мятежников, главнокомандующий отозвал его из Имеретии, отправив на его место генерал-лейтенанта барона Розена.

По прибытии в Сурам Розен привел в порядок расстроенный отряд, с боя овладел переправой через реку Чхерители и, опрокинув пятитысячное скопище мятежников, штыками проложил себе путь к Кутаису, выручив на дороге храбрых защитников замков Чхери и Мухури.

Несколько одно за другим следовавших поражений убедили имеретинцев в невозможности для них бороться с Россией, и мятеж стал утихать. Воззвания и прокламации Соломона более не действовали – к ним охладели. Тогда, покинутый вторично народом, не доверяя даже своим приближенным, так как голова его была оценена в две тысячи червонцев, царь скрылся в Ханийское ущелье, лежавшее близ Вард-Цихе, думая, что в нем он будет сравнительно в безопасности. Но расчеты его не оправдались: полковник Симанович стремительной атакой проник в ущелье и рассеял остатки Соломонова войска, так что царь едва успел бежать в турецкие пределы, сопровождаемый лишь несколькими князьями.

Немногие приверженцы его, оставшиеся в крае, продолжали еще по местам упорную борьбу, но эта борьба была уже бесполезна и только продляла агонию. Из ряда тогдашних происшествий особенной памятью пользуется защита Модинахе, фамильного замка князей Церетели. Сам князь Койхосро Церетели, друг и сподвижник Соломона, бежал с ним в Ахалцихе, и защиту замка приняла на себя жена его, княгиня Екатерина, происходившая из древнего рода Абашидзе. Она воодушевила свой маленький гарнизон, приготовила пушки и, когда показался русский отряд, посланный занять Модинахе, приказала открыть орудийный огонь и даже сама стреляла из пушки. Русские войска подошли и обложили замок.

Это была уже вторая осада, выдержанная замком Модинахе в течение его векового существования. В народе еще живо помнили время, когда, в начале прошлого века, владетель этого замка Папуна Церетели был вызван к царскому двору и там изменнически умерщвлен, а для истребления всего церетелевского рода и для захвата его имущества пришло сюда царское войско. Тогда вдова Папуны, также урожденная княжна Абашидзе, заперлась в этом же замке и выдержала продолжительную и упорную осаду, так что пораженный царь принужден был наконец оставить свое намерение и даже простил воинственную женщину. Самое название «Меди-да-нахе», значащее буквально: «Пойди да посмотри», вполне соответствует неприступному положению замка, дозволяющему неприятелю действительно разве только подойти да посмотреть на него.

Вековую репутацию поддержала за ним и геройская оборона княгини Екатерины Церетели. Но были другие времена, перед замком стоял теперь другой неприятель, и сопротивление не могло предотвратить неизбежного падения. Когда приблизилась минута кровавого штурма и сотни человеческих жизней обрекались на гибель, духовенство обратилось к княгине со своим увещанием. Княгиня уступила, и крепость отворила ворота без боя.

Русские нашли в ней шесть пушек, два фальконета, тридцать крепостных ружей и два фамильных знамени из красной и зеленой материи с изображением на них святого Георгия Победоносца.

Ныне исторический замок, памятный в народе геройской обороной двух женщин, стоит в запустении, обветшалые башни его обвалились, здания разрушились, но стены еще целы, и по ним вьется великолепный столетний плющ.

Восстание в Имеретии погасло. Семейство Соломона, захваченное после его бегства, было отправлено в Россию, а сам он окончил жизнь изгнанником, вдали от своей родной Имеретии. Он умер в феврале 1815 года сорока двух лет от роду в Трапезунде и погребен в ограде тамошней православной греческой церкви. Над его могилой поставлен каменный памятник с трогательной грузинской надписью: «Совлечена с меня первобытная доброта и красота моя, и лежу наг и покрытый стыдом в этом гробу – я, происходящий из племени Давида, Багратион, сын Арчила, всей Имеретии царь Соломон». С другой стороны памятника начертано: «Царь Соломон. Суди Господи ободящая мя, побори борющия мя, да постыдятся и посрамятся ищущие душу мою».

Памятником вторичного похода в Имеретию для русских войск осталась походная церковная утварь Соломона, подаренная ему императрицей Екатериной и отбитая Кавказским гренадерским полком при поспешном бегстве царя из Ханийского ущелья. Тормасов приказал оставить эту утварь в церкви Кавказского полка, в память особенных трудов, понесенных им в двукратных походах по Имеретии; в этой церкви, в урочище Белый Ключ, утварь хранится и поныне.

Мятеж в Имеретии был только началом тревожного и смутного времени, продолжавшегося не один год и наполненного то там, то сям вспыхивавшими возмущениями. Едва бунт охватил Имеретию и военные действия в ней были еще в полном разгаре, как восстала Куба, взволновалась Осетия, а персияне вторглись в Карабаг, и борьба с ними, продолжавшаяся до глубокой осени, потребовала много жертв и усилий. Единственными громадными явлениями этого времени были присоединения к России Гурии и Абхазии.

Приобретение Гурии совершилось мирным путем; князь Мамий Гуриель 19 июня 1810 года добровольно подписал трактат о подданстве, с тем чтобы власть в стране оставалась наследственной в роде Гуриелей. Но приобретение Абхазии стоило России много хлопот.

Народ, живущий в Абхазии, знает уже в древности Страбон, но происхождение его и поныне остается пока вопросом. Иные из абхазцев считают своими родоначальниками армян, другие – выходцев из старого Египта, а быть может, и из Абиссинии.

Подобно Гурии и другим мелким княжествам, Абхазия составляла обломок древнего Грузинского царства и со времени своего отделения до начала XIX века находилась под постоянной властью турок.

Еще в 1770 году, во время пребывания в тех краях генерала Тотлебена, владетельный князь Абхазии Леван Шервашидзе просил о принятии абхазского народа под покровительство России, но переговоры тогда не состоялись, прерванные нападением буйных абхазцев на табун лошадей, принадлежащий русскому отряду, а спустя несколько лет Леван принял магометанскую веру и получил от Порты в вечное владение крепость Сухум-Кале. По смерти его Абхазия разделилась на уделы между его детьми, но вскоре старший из них, Келиш-бей, одаренный от природы умом и предприимчивостью, успел соединить в своих руках управление всем княжеством и сделал его грозой соседей. Распространяя свое влияние по берегу Черного моря, он в 1779 году принудил менгрельского Дадиана уступить ему крепость Анаклию, а чтобы упрочить ее за собой и вообще держать в руках Менгрелию, оставил заложником у себя малолетнего наследника княжества, Левана, которого и возвратил назад только вследствие энергичного требования князя Цицианова.

Но скоро и над старой головой Келиш-бея стала собираться гроза. Он принял к себе опального турецкого пашу (сына известного в истории Кавказской линии Батал-бея) и дал ему не только убежище, но и средства бежать из Сухума в Россию. Порта, не имея возможности непосредственно наказать Келиш-бея, вооружила против него собственных его сыновей, обещая тому из них, кто доставит голову отца, обладание княжеством.

И вот 2 мая 1808 года, возвратившись ночью домой со званого вечера, Келиш-бей при входе в переднюю был встречен пистолетным выстрелом и убит наповал сыном своим Араслан-беем. Убийце не удалось, однако же, воспользоваться плодами гнусного своего злодеяния – народ провозгласил правителем младшего брата его, Сефер-Али-бея. Имея в стране много приверженцев, Араслан, со своей стороны, не хотел отказаться от власти и, захватив в свои руки Сухум, главный город Абхазии, распространял оттуда волнения и смуты. Соперники отлично понимали шаткость своего положения, и потому Сефер, еще во времена Гудовича, спешил отдать себя и свой народ под покровительство России, а Араслан обратился за помощью к Турции и обещал ей Сухум, если султан поможет ему сделаться владетелем Абхазии. Между тем самостоятельная попытка Сефера овладеть Сухумом открытой силой окончилась так неудачно, что сам он вынужден был бежать в Имеретию. Все эти обстоятельства и послужили поводом к русскому вмешательству в дела Абхазии.