Проверив документы, орденоносный комиссар объяснил, что отправить меня в Москву пока нет возможности, и оставил при штабе начальника гарнизона генерала Никитина. Недоверия ко мне не было, и я облегченно вздохнул. Военные отнеслись ко мне по-товарищески, я бы сказал, что они даже обрадовались лишнему офицеру в своем строю. Штаб вяземского гарнизона находился в подвале красивого, но заброшенного собора. Во второй половине дня туда прибыло какое-то высокое начальство, совещались.

Вечерело. Поев со штабными офицерами, я сел у входа в церковь, задумавшись о своем положении. Связи с полком не было, значит, меня записали погибшим или не вернувшимся с боевого задания, не дай бог – придет похоронка матери. Как связаться с полком, вернуться обратно?

Мои размышления прервала бегущая к собору группа штатских и военных с криками: «Доложите начальству! Немецкие танки в городе!». Началась суета, почти паника. Где танки, сколько, что делать? Штаб отправил разведчиков. Согласно доставленной информации немецкие танки вошли в город с севера-востока с автострады Вязьма – Москва и с юго-востока со стороны Юхнова.

– Да это же окружение! – закричал кто-то из офицеров. – Дорога на Москву перерезана! Лестев и Никитин, взяв инициативу в свои руки, отдали приказ всеми имеющимися силами занять оборону на окраинах города. Я и еще группа бойцов побежали на восточную окраину Вязьмы, где слышались выстрелы. Там уже вели бой части НКВД и 206-го стрелкового запасного полка. Танки немцев наступали из района деревни Бозня, что в шести километрах от Вязьмы. Никакого оружия, кроме табельного, мне не дали, окопов или иных специальных укреплений не было. Бойцы прятались за естественными укрытиями – неровностями почвы, строениями, стреляя из пулеметов, противотанковых ружей и винтовок. Танки, ведя плотный огонь, пытались окружить наши позиции клещами. Кругом стоял грохот от разрывов и выстрелов, лязга техники и людских криков. Принято считать героями летчиков но, оказавшись в центре «наземного» боя, я понял, что нет более героических солдат, чем простая пехота. Ни заградительный пулеметный огонь бомбардировщика, ни разрывы зенитных снарядов, ни очередь вражеского истребителя зашедшего тебе в хвост не вызывают такого ужаса, как беспорядочно свистящие пули, выкашивающие солдат вокруг, летящие с комьями земли, камнями или отколотыми кусками строений осколки, и вид медленно но неукротимо приближающейся железной машины, против которой у тебя в руках только табельный пистолет.

Мы оказались в центре ада, кругом горели дома, лежали стонущие раненые и обезображенные убитые. Первый раз в жизни ужасное лицо смерти было так близко. Я лег за холмиком или насыпью, стрелять из пистолета по танкам было бессмысленно. Рядом со мной правее лежал сержант стрелкового полка с винтовкой Мосина, дальше, из-под бревенчатого укрытия амбара или сараяЮ вел огонь пулеметный расчет заградотряда. Танковый снаряд угодил прямо в строение, нас обсыпало землей, пулемет замолчал. Сержант прохрипел, что снаряд два раза в одну воронку не попадет, и потянул меня к амбару. Мы переползли. Оба бойца НКВД были мертвы. Гимнастерка наводчика на груди набиралась кровью, заряжающему осколком снесло часть черепа. Никогда еще я не видел человеческие мозги, меня затошнило. Пулемет оказался неповрежденным.

Наступившая темнота остановила немецкое наступление. Еще какое-то время мы прятались в сарае ставшим склепом, но нужно было что-то делать и мы выбрались наружу. Сержант настоял взять с собой пулемет с боекомплектом и несколько гранат. Наши отступили, но немцы в город не зашли. Мы оказались на нейтральной полосе. Вокруг лежали только убитые. Освещаемые пожарищами мы двинулись в сторону собора, где надеялись получить дальнейшие указания от начальства. Но штаб был пуст. Город трудно было назвать вымершим, скорее подавленным и оставленным. Мы пошли искать наших, двигаясь в восточном направлении. Должна же прийти какая-то помощь, где наша армия? Мы перешли в лес северо-восточнее Вязьмы в район дороги на Можайск и укрылись за деревьями. С автострады слышалась немецкая речь. Сержант, звали его Павел Сапрыкин, предложил двигаться на север по дороге на Сычевку но, выйдя из леса, мы наткнулись на вражеские войска, Вязьма была окружена. Быстро посовещавшись, мы вернулись в город, в Вязьме должны были оставаться наши части, не испарились же они. Вернувшись, мы встретили часть НКВД, охраняющую продуктовый склад. Павел предложил охране вскрыть склад, чтобы запастись продуктами, пока их не захватили немцы, но караул пригрозил пулеметом. Мы остались у склада до утра. Ночью на окраинах слышались отдельные перестрелки. С рассветом немцы возобновили атаки. На юго-восточной окраине завязался крупный бой. Мы поспешили туда, но были вынуждены остановиться – путь перекрыли немцы. Оказывается, часть города уже захвачена, бой вели наши подразделения, подошедшие с запада и юга и пытающиеся пробиться в Вязьму, они были отброшены. Пробиваться на юго-запад через мотомехчасти противника было равносильно самоубийству. Мы вернулись в центр, где было еще спокойно.

К середине дня шум боя был слышен со всех направлений, немцы плотно сжимали кольцо, оставаться в городе, прикрытом несколькими пехотными отрядами, было бессмысленно. Мы оставались у собора, но когда в конце улицы в нескольких сотнях метров от нас показался немецкий танк, мы бросились в направлении леса и спрятались за деревьями. Вечерело и холодало, пошел редкий снег, нас поразила внезапно наступившая тишина, шум боя, доносившийся со стороны города стих, сопротивление прекратилось.

– Может, вернемся – сказал я Павлу. – К западу от Вязьмы находятся наши дивизии, они прорвутся к городу и выбьют немцев.

Мы пошли в направлении шоссе Москва-Вязьма, но оно, как и вчера, было занято гитлеровцами. Так можно метаться до бесконечности. Мы сели передохнуть.

– Положение следующее – начал Павел. – К западу от города много наших частей, но нам не перейти дорогу ни на Сычевку, ни на Юхнов. Вязьма, скорее всего, полностью занята немцами, остается идти на восток. Я достал карту. Если дороги на Сычевку и Гжатск захвачены немцами, оставался один путь на северо-восток через лес в направлении Туманово, около тридцати километров.

Снег перешел в усилившийся холодный дождь. Всю ночь мы шли по лесу, но к деревне так и не вышли, заблудились. Под утро мы рискнули разжечь костер, чтобы согреться, очень хотелось есть. Весь продовольственный запас составлял несколько сухарей, плитку шоколада, банку консервов и четыреста граммов сахара. Разделив еду на четыре части, мы съели половину и дали друг другу несколько часов сна рядом с остывающим костром, карауля по очереди. Мы продолжили путь на восток и вышли к Туманово. Деревня была занята отрядом 18-й стрелковой дивизии, прикрывающим отступление войск северо-восточнее Вязьмы. Наконец мы оказались среди своих. Отряд был кавалерийским, и нам выделили лошадей. В ночь начали отход через лес в направлении севернее Гжатска. Отходили организованно с ведением разведки, только ночью. Днем прятались в лесах, словно разбойники на чужой земле. После нескольких коротких стычек с противником вечером 9 октября под дождем вышли в район речки Гжать, удалось переправиться без боя, хотя сам Гжатск был занят противником. Решили идти через Уваровку на Можайск, от постоянного дождя дороги раскисли, ноги лошадей вязли в жиже. 11 октября мы вышли к Можайску, как оказалось на носках у немцев.